Часть 2. Задача подростка – отделиться и обозначить границы

– Как родителю понять, что пора вмешиваться? Например, ребенок волосы покрасил, потом перекрасил, или татуировку сделал. А как понять, что это уже, допустим, self-harm?

– Self-harm – он же не происходит от хорошей жизни, от хорошего настроения. Это способ реакции на тяжелые чувства, чаще всего непереносимую тревогу, или наоборот, способ справиться с болезненным «отсутствием чувств». Если ребенок покрасил волосы и в восторге от этого, делает селфи и посылает всем подружкам: «Какой у меня новый цвет волос!» – тут не о чем беспокоиться, это его способ примерить на себя новую идентичность. Сколько-то он походит с этим цветом волос, потом либо полюбит его, либо разлюбит и поменяет.

Если он делает татуировку – романтические картиночки, и переживает, не будет ли ему больно, адекватно понимает, что это нужно делать не в подвале, а в салоне с соблюдением средств гигиены, и, например, про это советуется – это нормально. Можно с ним поговорить о том, что татуировку просто так не выведешь: может быть, ты подумаешь, давай сделаем пока временную, вдруг тебе разонравится через два месяца.

Self-harm – это совершенно другая история. Этим не хвастаются, это часто скрывают. Этого не будет делать довольный жизнерадостный ребенок, который с утра до вечера с кем-то тусит. Это бывает в ситуации, когда человек чувствует себя отверженным, одиноким, когда он подавлен – то есть он пытается физической болью утихомирить душевную боль, никто не делает этого просто так, потому что в интернете увидел. Для того чтобы преодолеть инстинкт самосохранения и инстинкт защиты себя от боли, должны быть веские основания.

– В разных статьях я встречала мнение о том, что очень жесткий родительский контроль – это плохо: «предъяви мне свою переписку в мобильнике», «я слежу за всеми твоими соцсетями», «в восемь чтобы был дома». Вместе с тем противоположный, все принимающий подход – «пиши что хочешь», «делай что хочешь», «явишься завтра – прекрасно» – это тоже не очень хороший вариант. Как вообще родителям себя вести с подростками?

– Действительно, если родители не дают ребенку сепарироваться, то есть так контролируют, что у него нет вариантов, это не очень хороший способ. Потому что, во-первых, полностью контролировать все равно невозможно, а во-вторых, они либо проломят его волю, либо он начнет так искусно врать и ускользать, что всякий контакт будет потерян. Они станут в его глазах враждебной контролирующей инстанцией.

С другой стороны, если родитель вообще никак не реагирует на поведение ребенка, получается пренебрежение: делай, что хочешь, мы своими делами занимаемся, нас только не трогай, нам все равно, что с тобой будет. Человеку, может быть, достаточно нехорошо, он может быть в опасности, а никто этого не замечает. Второй минус такого варианта в том, что если у ребенка не происходит каких-то стычек и конфликтов с родителями (на тему: обещал и не сделал, не пришел вовремя и так далее), то не очень понятно, как ему отстаивать свои границы. Где ему получить материал, для того чтобы позлиться на родителей, сопротивляться им, поспорить с ними?

– Конфликты и споры тоже должны быть?

– Да, это же задача подростка – отделиться, обозначить границы своей личности. Его задача – научиться выдерживать ситуацию, когда он хочет не того, чего хотят его любимые взрослые, и не разрушаться от этого. Иначе потом взрослые люди рассказывают о том, как их трясет после разговора с мамой, которая на сообщение, куда они с супругом едут отдыхать, сказала: «Ой, неужели нет варианта получше?» И человека потом три дня трясет.

Это как раз пример не состоявшейся сепарации, болезненной зависимости от оценки родителей, когда человек не научился выдерживать, что мне нравится это, а тебе нравится другое. Ну и что? Небо не упало на землю, ничего не случилось. Мы или договорились, или каждый сделал по-своему. Поругались, потом нашли какое-то решение, и можно жить дальше и по-прежнему хорошо относиться друг к другу.

– При чтении всяких форумов на темы токсичных отношений складывается впечатление, что поколение, которому сейчас 30-40, очень болезненно переживает эти конфликты с родителями пенсионного возраста. У следующих поколений так же складывается, или сейчас что-то меняется и острота немного идет на спад?

– Мы об этом узнаем попозже, когда нынешние дети вырастут и создадут либо не создадут сообщество «Токсичные родители», или создадут какое-то другое.

Конечно, подростки часто обмениваются между собой впечатлениями от общения с родителями. В подростковом возрасте нормально возмущаться, что предки мозг выносят, не знают, чего хотят, запрещают и так далее. Скорее, наверное, тревогу должно вызывать, если этого совсем нет, если продолжается полное слияние с семьей.

Но когда в 30-40 лет у человека на три дня портится настроение от того, что мама не одобрила, это говорит о том, что сепарация так и не произошла.

Это связано с тем, что в поколении 30-40-летних многие были вынуждены в свое время эмоционально «усыновить» своих родителей, а сепарироваться можно от мамы с папой, но не от своего «ребенка». Во всяком случае, это непросто очень.

– Как понять, что ребенок в тяжелом состоянии и пора бить тревогу?

– Это обычно комплексная вещь. Это внешняя подавленность, утрата интереса и мотивации к тому, что ему было раньше интересно. Часто родители жалуются: «Он ничего не хочет». Когда начинаешь расспрашивать, выясняется, что он ничего не хочет из того, что родители хотят, чтобы он хотел, например, готовиться к ЕГЭ. При этом он очень хочет что-то свое, какую-то музыку сочинять, с ребятами общаться. Тогда все в порядке, нормально не хотеть чего-то, что тебе сейчас скучно, неинтересно, и ты не понимаешь, как это связано с твоими задачами развития.

Тревожиться надо в том случае, если то, что ребенка всегда увлекало, вдруг перестает быть ему интересным, когда ему вообще ничего не интересно; если он раньше был общительный, а сейчас фактически прекратил контакты со сверстниками; если он стал очень часто болеть, если создается впечатление, что ему все равно, что он ест, все равно, что на нем надето, все равно, как он выглядит. Он не отстаивает своих интересов, своих желаний, не заботится о себе.

– И что тогда делать, куда бежать?

– Мне кажется, что независимо от того, нейротипичные у нас дети или нет, в подростковом возрасте хорошо бы практически каждому ребенку иметь возможность пообщаться про себя не с родителями, а с кем-то другим старше себя. Потому что в подростковом возрасте в норме человека интересует он сам, и у него очень много мыслей про это, очень много про это чувств, переживаний.

Даже если мы послушаем разговоры самых, казалось бы, простых по уровню мышления и речи ребят, мы все равно услышим, как они много говорят о себе и о своей идентичности. Пусть пересыпая это матом, но они говорят: «Я такой человек», «Со мной так нельзя», «Я это люблю», «Я это не люблю», «Мне это нравится», «Мне это не нравится». Они все время говорят про себя. Задача их возраста – в осознании своей идентичности, своей уникальности, своего я.

Мне кажется, очень хорошо было бы, чтобы каждый подросток мог поговорить про себя с кем-то, но не с родителями, потому что они очень ангажированы. С ними невозможно обсудить: «Кажется, я не хочу поступать ни в какой вуз». Если это сказать родителю, он сразу начинает сходить с лица, трепетать, клокотать и переубеждать. Даже если он говорит: «Конечно, решать будешь ты».

– «Попробуй только реши не так».

– Даже если родитель все слова говорит правильные, он при этом нервничает, он не понимает, как он расскажет родственникам и знакомым, что его ребенок не поступил, что вообще делать, что он упустил. А как подростку строить свою идентичность, одновременно думая о том, чтобы не расстроить мамочку? Вот поэтому хорошо бы, чтобы у него была возможность пообщаться с чужим, незаинтересованным человеком, которому глобально без разницы, поступишь ты или не поступишь, но который с тобой, для того чтобы ты в разговоре с ним подумал про себя. Это может быть кто-то вроде коуча, это может быть психолог. У кого-то есть такой учитель, это везение. У кого-то это может быть старший друг.

– А если стыдно к чужому человеку идти и о себе рассказывать? Для этого ведь тоже надо обладать определенной внутренней силой.

– Стыдно, потому что есть некое представление, что к такому человеку идут только больные, или он начнет в тебя всматриваться своим зорким глазом и что-то о тебе узнает? Это уже вопрос отношения к этим вещам. Оно меняется в обществе. Я часто привожу пример: для людей старшего поколения поход к дантисту – это всегда стресс. Надо преодолеть себя, заранее настроиться, потому что это страшно, больно. У нынешних детей этого нет, они уверены, что там не будет ничего особо болезненного, поэтому они спокойно ходят к стоматологу (если их водили к хорошим врачам с самого детства). Так же и тут – эта ситуация не должна восприниматься как результат того, что ты не справляешься сам, что с тобой что-то не так. Это просто полезно и правильно.

В современном мире идентичность строить тяжело – слишком много возможностей, слишком много вариантов, слишком много факторов, слишком быстро все меняется. В этой ситуации естественно, чтобы детям предоставлялась такая услуга – возможность подумать про себя с человеком, который умеет организовать этот процесс. Он не будет тебя оценивать, он просто сделает так, чтобы ты думал про себя более эффективно, более структурировано.

Источник: https://www.pravmir.ru/kak-stat-samim-soboy-i-ne-rasstroit-mamochku-instruktsiya-k-podrostku-ot-lyudmilyi-petranovskoy/

Фото Евгения Раздобарина для «Спектра»