Ученики, с которыми у ТАТ отношения не сложились)

Ирина Роднина

ТАТ про Ирину:

Вот что я скажу о Родниной... Она то уже очень многое наговорила... Мы с ней прошли огромный путь вместе, и я всегда уважала её как сильную личность, волевую женщину. Её вклад в парное катание невозможно переоценить, и за одно это её стоит простить многое. Наши личные отношения — это отдельный разговор. Пока мы работали, пока мы жили как единое целое, у нас не возникало никаких проблем. С Ириной было легко работать. Она была мотивированной, сильной, выносливой. Я благодарна за годы, проведённые вместе. Не стану отрицать, что именно Роднина и Зайцев сделали моё имя заметным в тренерских кругах на самом высоком уровне — это правда. Но и я им помогла. Очень помогла.

У Ирины, конечно, были титулы, она пришла уже титулованной, но её не любили! Для кого-то я говорю крамольные вещи, но её не любил зритель, ею не интересовалась пресса. Она сама жаловалась мне: «Мы выигрываем, а всё внимание другим». А всё почему? Те другие, они были музыкальнее, оригинальнее, выразительнее… Я объясняла Ирине, чего ей не хватает, чего не хватает им обоим. Она и сама это понимала, но понимать и иметь возможность исправить — разные вещи, разные…

Исправляли мы это как-то… да ещё как! Стадионы начинали вставать, она мне даже говорила: «Надо же, как всё переменилось, люди хотят видеть театр, балет!» И это действительно так. Мы нашли способ выразить её внутренний огонь, её страсть через движения, и это сработало.

После завершения любительского спорта наши отношения претерпели значительные изменения. Мы обе уже жили в Америке, занимались тренерской работой, и граница между нами, если она вообще существовала, давно исчезла. Мы общались как равные, может быть, не как подруги, но точно как хорошо знающие друг друга люди.

 

В какой-то момент Ира решила, что я не помогла ей там, где могла бы помочь, точнее, не только не помогла, но и навредила. Это были вопросы тренерской конкуренции, скажем так... Хотя какое там. Ира ведь что говорит, она искренне в это верит... Она считает, что её тренерская карьера в США не сложилась из-за того, что другие тренеры боялись, что она своими титулами переманит всех учеников к себе... Но я-то знаю Ирину и знаю, что дело в другом!

 

Она действительно имела отличные тренерские задатки и с детьми могла бы отлично работать. Но... Ира никогда не умела договариваться с людьми, не умела с ними ладить. Ещё когда я её тренировала, это замечалось: вроде бы она ничего плохого не делает и не говорит, но не нравится никому! Потому что было в её манере себя подавать что-то такое, что всех настораживало, раздражало, хотя она в целом без двойного дна, не помню за ней подлостей или еще чего-то, но налаживать контакты с людьми — это не ее.

Ирина пришла ко мне уже зрелой, опытной и титулованной спортсменкой. У неё за плечами был длинный список достижений, но её критиковали за недостаток изящества и женственности. Многие называли её роботом, потому что её программы были технически безупречными, но лишёнными души и эмоций. Казалось, что она просто выполняет набор элементов, не вкладывая в своё катание ничего эмоционально.

Задача передо мной стояла сложная: сохранить её технические навыки, но добавить в её исполнение ту самую магию, которая заставляет зрителей замирать от восторга. Мы начали с того, что пересмотрели её программы. Вместо привычных сложных комбинаций я предложила ей включить элементы, требующие большей выразительности и эмоциональной отдачи.

Первоначально Ирина восприняла это скептически. Для неё было важно выполнять элементы чисто, и она боялась потерять контроль над ситуацией. Но я убеждала её, что настоящее искусство заключается не только в технике, но и в способности передать чувства через движение.

Мы начали работать над её образом на льду. Я показала ей, как можно использовать руки, взгляд, улыбку, чтобы создать образ сильной, но в то же время женственной женщины. Мы проводили часы, отрабатывая мельчайшие детали: как правильно держать голову, как двигаться плавно и грациозно, как общаться с партнёром, чтобы зритель чувствовал связь между ними.

 

Ирина доминировала на льду, подавляя Сашу своей энергией и напором. Она выглядела как старшая сестра, а он — как младший брат. Саша казался холодным и безразличным к Ирине. Он выполнял свои обязанности на льду, но делал это механически, без эмоций.

 

Моя задача состояла в том, чтобы изменить эту динамику. Я начала с того, что попросила Сашу проявить больше заботы и внимания к Ирине. Я объясняла ему, что важно не только выполнять элементы, но и создавать правильную атмосферу.

 

Параллельно с этим мы продолжали работать над техническими аспектами. Я помогала Ирине смягчить движения, сделать их более женственными и изящными. Мы добавили в их программы элементы, которые подчёркивали их взаимодействие, делали акцент на связи между партнёрами.

Да что она там работает? Еще я буду за ней следить, зачем она мне нужна? Какие-то скандалы, которые пишут... Она вообще вздорная, Ира. Я так много, тяжело и радостно с ней работала, что мне общения с ней хватило на всю оставшуюся жизнь. Поэтому я совершенно свободна, это не моя подруга, не тот человек, с которым я могу разделить свою радость или горе. Её маму Юлию Яковлевну, которая жала ей соки руками с давлением 300, провожала на тот свет моя мама, а не Роднина. Ира из Америки не приехала. Есть какие-то вещи, которые остаются у тебя, потому что человек не меняется. Поэтому и всегда стеснялась, что она еврейка, и никогда об этом не говорила», — сказала Тарасова.

Ну и вот, из последнего:

Это ей сейчас кажется, что она сама себя тренировала. Ну, пусть она этим живет. Я не против. Мне все равно. С мозгами слетело что-то у нее. Так что она дура законченная! Мне Ирину Константиновну жалко.

Роднина о Тарасовой:

Когда я переходила к Тарасовой, то сколько раз у меня были истерики — правильно ли я сделала? Меня что-то раздражало. Тарасова была еще совсем молодым тренером в то время, может, поэтому я ее своим тренером особо не считала. Компаньоном по работе — да, но не тренером. Я пришла с таким багажом в технике, знаниях, методике и тактике, что она даже рядом не стояла. И кто кого учил — большой вопрос

Про Илью Кулика (ОЧ - 1998 года). По версии ТАТ ушел от нее не расплатившись.

Характер у него адский, и ему приходилось, в отличие от других, очень многое в себе преодолевать. Но вот, наверное, что-то преодолеть так и не смог. Иначе бы он никогда не сказал: "Вы на меня давили". Конечно, я давила. Я не могла не давить.

Илюша очень обижался, когда я его называла материалом. Он вообще частенько, если не сказать — все время, обижался. Надувал свои розовые щечки и отворачивался. «Материал» ему не нравился, а мой папа говорил про таких мальчишек — «полуфабрикаты». В чем-то он все еще оставался подростком, поэтому мне приходилось следить за своей речью. Он сам с хорошим чувством юмора, но только не по отношению к себе. В мой адрес его шуточки и прибауточки сыпались без конца, что для меня тоже было не совсем привычным — как правило, народ меня побаивался.

 

Настораживало меня и то, что он не заводил себе друзей. Никого из тех, с кем (а ему уже исполнилось восемнадцать) уже потом идут по жизни рядом. То ли времени на это не нашлось, то ли он такой бука, что его вполне устраивает собственное одиночество»

Причины его перехода ко мне были весьма туманными. Илья говорил, что отношения с предыдущим наставником не складывались. «Он меня не любит. Не делает на меня ставку». Характер у Кулика был сложным: замкнутый, сам себе на уме, своенравный, плохо шел на контакт, необязательный. Со своим взглядом на тренировочный процесс, уставал — отказывался работать. Плюс у него было особенное отношение к лечению травм. В его семье категорически не принимали таблетки, антибиотики, и он повторял: «А в нашей семье так не принято».

 

Работа с ним шла тяжело. Его нестабильность в элементах была какой-то совсем уж нелогичной и непредсказуемой, и порой доводила до отчаяния. Часто он игнорировал мои указания, предпочитая делать всё по-своему. Было ясно, что ему нужен не только тренерская, но и психологическая поддержка. Я начала искать подходы к нему, стараясь понять, что им вообще движет.

 

Я понимала, что у Илюши есть уникальные качества, которые могут сделать его выдающимся спортсменом. Он обладал харизмой, был удивительно выразителен, самобытен. Его катание было полно жизни и эмоций, моей задачей было направить эту энергию в нужное русло.

 

Работали над его техникой, старалась улучшать каждый элемент шаг за шагом. Параллельно я старалась укрепить его уверенность в себе, научить его слушать и принимать критику. Постепенно Илья начал меняться. Он стал более стабильным, начал прислушиваться к моим советам, хотя инициативу, иногда совершенно неуместную в тренировочном процессе, продолжал активно проявлять.

 

Такой он был замкнутый, не любил шумных компаний, но интересовался девушками. Я бы сказала, что очень уж сильно интересовался. Девушки тоже интересовались им, причем ему нравились необычные девушки. Просто влюбленные девицы его не привлекали; его интересовала история в девушке, должен был быть роковой флер, что-то такое этакое… Может быть, это можно было бы считать только его делом, но было одно «но»: обычно все эти девицы, те самые, что в его вкусе, сильно мешали тренировочному процессу. Помню, как между делом рассказала ему, что ко мне обратился Женя Платов, потому что они с Оксаной ушли от Линичук, хотели видеть своим тренером меня, а я сомневалась, боялась их брать, вдруг не получится... Илья, который обычно к таким переходам относился равнодушно, вдруг подозрительно оживился и заинтересовался. И я у него спросила: «Откуда такой энтузиазм?» А он ехидно так, как он это умеет, ответил: «О вас забочусь, Татьяна Анатольевна, такая девушка...то есть, я хотел сказать, такая пара, такой шанс, нельзя его упустить». Именно в этот момент я твердо решила, что нельзя мне их брать. Правда, потом всё встало с ног на голову, но в тот момент мною было принято твердое решение.

Про Грищук, она тоже ушла не расплатившись, по версии ТАТ:

Помню, как не хотела их брать… Взяла, конечно. Не могла отказать Жене Платову, знала и любила его с самого детства. Таких, как он, немного, а в фигурном катании вообще больше нет. Правда, к моменту его звонка мы с ним уже давно не общались. Какое-то время он был женат на дочери моей близкой подруги. Потом они развелись, и как-то всё…

К Оксане изначально я была предвзята. Как сейчас, помню нашу первую встречу с ней: она вся такая ладная, изящная, точёная, очень хорошенькая. И молчит. Я даже у Жени в шутку спросила: «А она вообще разговаривает?» Они показали мне свой оригинальный танец — прямо на полу. И я сразу поняла, что это уникально. Они мастера, идеальная пара. А я, если вижу что-то, что мне нравится, не могу сдержать эмоций. Сразу начинаю кричать: «Мне нравится! Нравится! Вы сами это придумали? Великолепно!» Но она почему-то всё равно продолжала сомневаться во мне, вжималась в Платова, помню, сказала мне: «Ой, я вас боюсь». Знала бы она, что спустя пару месяцев я буду последним, чего она станет бояться в этой жизни!

У Оксаны была удивительная манера — откровенно хамить, сохраняя при этом дружелюбный тон и хлопая ресницами. Если рядом были американцы, и она переходила на русский, никто по её тону и выражению лица не догадывался, о чем она говорила. При всём при том, что она хамила, капризничала, опаздывала и часто откровенно издевалась, относилась она ко мне очень трогательно. Ну, по крайней мере, она так считала. Часто отправляла мне корзины цветов с записками вроде «Люблю вас на всю жизнь». Многие из этих записок я храню и сейчас. Это был её стиль. Оксана чем-то напоминала мне Илюшу. С ним тоже невозможно было договориться. Вот и она делала то, что считала нужным, и ни с кем не считалась. Со мной то уж точно не считалась!

Хотя изначально она слушала, точнее притворялась, что слушает Платова, но под конец нашей совместной деятельности, и он на неё влиять уже почти не мог. В личных беседах, а мы с ней по душам проговорили немало часов, Оксана говорила, и как мне тогда казалось, предельно искренне, что безумно восхищается Женей, его мужественностью, силой, терпением, умением всегда оставаться мужчиной; говорила, что очень привязана к нему.

Полагаю, что тогда она всё-таки мне не врала, хотя в другие моменты нашей жизни она говорила ему совсем другие вещи, целью которых было показать, что он для неё ничего не значит, просто пустое место. Кажется, у неё была фраза, которую она повторяла на английском, по-русски это звучало примерно так: «Ты в нашей паре всё равно что вешалка для платья!»

Причина её такого поведения легко угадывалась: с самого начала и до конца все журналисты, комментаторы, все вокруг восхищались Платовым, часто вообще забывая упоминать имя партнёрши, словно её и не существовало. Первые годы их вообще воспринимали как потрясающего партнера Платова и девочку, с которой Платов катается.

Во многом именно это вселило в неё дикие комплексы, с которыми она боролась весьма своеобразными способами. Доказывала всем, в первую очередь, конечно, ему, что вообще-то она, Оксана, ничуть не менее заметная единица в паре, а если точнее, то вообще главная звезда! Прискорбно, но за девять лет их совместного катания ей так и не удалось никого в этом убедить. Сам Платов никогда с ней не соперничал, фигурально выражаясь, он только и делал, что гладил её по голове и повторял, что никого лучше неё нет, и никто другой ему не нужен. Да и зачем ему соперничать с ней? Он и так все про себя понимал, и никаких комплексов у него не было.

Отзывы специалистов и прессы Оксана ещё могла перенести, но всё сам факт становления их пары, как я понимаю, то, как это случилось, терзало её всю их совместную карьеру. Её отдали ему в партнёрши, выходило так, что это он её выбрал. В этом-то и была трагедия их пары. Их первый тренер Дубова никогда не сглаживала углы. Она даже подчёркивала, что Грищук была для Платова, а не он для неё. Думаю, именно поэтому, чтобы доказать, что она вовсе не вещь, не что-то, что можно выбрать, не что для кого-то, Оксана постоянно выкаблучивалась, играя у него на нервах, натворила много глупостей.

Грищук про ТАТ:

"После Нагано Илья Кулик и мы с Женей ушли в профессионалы. Кулик первым сказал Татьяне Анатольевне: "Goodbye". Чем вверг ее в шоковое состояние. Она то была уверена, что он и в профессионалах останется с ней, будет платит за постановки, будет отдавать проценты от своих контрактов и т.д. У нее и мыслей не было, что все будет иначе. Она успела нафантазировать себе золотые горы, он тогда жуть как популярен был у американцев, считалось, что Кулик похож на ДиКаприо... Илья уходит, она без продыха всем на него жалуется, а мы вроде как пока с ней. Я все-таки была ей благодарна, не могла так резко сказать, что все, что это конец. Женя вообще такой человек, что он лучше 100 раз переплатит, чем будет ковыряться в таких делах. Но я то не хотела ей платить! Да и было бы за что. Мы с ней были два сезона. Программы 1997 года ставили себе сами, а вот "Мемориал" поставила нам она. Никогда мне нравилась эта программа, хоть мы с ней и победили. После Олимпиады она начала фонтанировать идеями на тему постановок. Одна другой "лучше". Но я с ней тогда не спорила, как-то откладывала, а про себя думала, зачем мне ее совковые постановки с налетом нафталина, если есть столько прекрасных иностранных постановщиков. Я хотела работать с Дином, Дюшене, Ареной, но точно не с Татьяной Анатольевной! В конце концов я дала ей понять, что не будем мы с ней сотрудничать и платить не будем. Она обиделись на меня, а Женя продолжал с ней общаться, она вообще прилипла к нему намертво, просто как пиявка! Татьяна Анатольевна та еще сплетница, все и про всех знает, умеет сказать что и где надо. Надавила Платову на все больные мозоли разом, нарассказал ему обо мне всяких небылиц. Мы же втроем вплотную полтора года провели, она хорошо знала наши с Женей проблемы, понимала в какое место надо бить. А дальше дело техники. И все это только для того, чтобы хотя бы одна пара отдавала ей проценты и за все платила".

Ари Закарян - в 90ые известный спортивный агент (интервью старенькое, 2004 год).

— У вас с Татьяной Анатольевной непростые отношения.
— Я отношусь к ней с большим уважением, но есть объективные моменты. Я не оцениваю её как личность, у меня нет на это права, но вот некоторые её поступки… Я однажды высказал своё мнение, всегда говорю правду. Кто-то передал ей информацию, которая ей не понравилась. Ну и пусть. Не стремлюсь дружить со всеми.
— Вы же вроде бы дружили с Куликом?
— На самом деле, нет. Я не был другом Ильи, с Оксаной Грищук мы тоже не дружили. Но я прокомментировал ситуацию, когда они оба ушли от Тарасовой. Эти комментарии появились в одной российской газете, и после этого Татьяна Анатольевна сильно обиделась.
— Что именно вы сказали?
Да ничего особенного… Просто правду. Кстати, я никого не пытался обелять, ни Оксану, ни Илью. Они оба интересные люди. Меня тогда спросили, почему они ушли, в чём причина конфликта? Конфликт был на поверхности. Я помню, как после Нагано в кулуарах шептались, завидовали и подсчитывали будущие доходы Татьяны Анатольевны. Всем казалось, что она поймала Жар-птицу за хвост. С одной стороны, Кулик, от которого пищала вся Америка и Япония. Его считали очень привлекательным молодым человеком, настоящим ледовым Ди Каприо. Рекламные контракты буквально сыпались на него, и это были серьёзные деньги. С другой стороны, Грищук и Платов — двукратные олимпийские чемпионы, там вообще уникальная ситуация складывалась. Их обожала Америка, а вторая золотая Олимпиада задрала ставки настолько высоко… Фигурное катание такого не видело ранее и, возможно, больше не увидит. Я видел контракт, который они должны были подписать со «Stars on Ice». Честно говоря, я с трудом поднял челюсть с пола. Даже для хоккея и тенниса это внушительные цифры… И вот в чём дело. Татьяна Анатольевна рассчитывала, что и Кулик, и Оксана останутся с ней, будут делиться своими доходами. Учитывая масштаб этих доходов, неудивительно, что несбывшиеся ожидания её разочаровали.
— Татьяна Анатольевна говорила, что и Грищук, и Кулик ушли от неё, не расплатившись.
— Не уверен… Скорее всего, возникли разногласия относительно того, за что нужно платить, а за что нет. По-человечески я её понимаю, сколько сил она вложила в Кулика. А сколько она сюсюкалась с Оксаной, она её, кстати, очень любила, это было искренне. Татьяна буквально сдувала с неё пылинки…
— Помню историю о том, что Грищук заставлял Тарасову во время тренировок держать на руках её собачку, чтобы та не замёрзла…
— Да сколько таких историй…
— И почему же они ушли? Не захотели делиться?
— Это лучше спросить у них самих. Кулик ведь так и не стал чемпионом мира, сразу после Олимпиады ушёл в профессионалов. Его ждала другая жизнь, ему предлагалось слишком многое, чтобы тратить время на любительский спорт.
— А Грищук и Платова так и не подписали свой контракт со «Stars on Ice».
— Платов не подписал.
— Грищук утверждает, что это козни Татьяны Анатольевны, которая очернила её перед ним.
— (Улыбается) Думаю, что Оксана сама в это не верит, а говорит просто потому, что ей нужно что-то сказать по этому поводу. Вряд ли Татьяна Анатольевна могла знать или сказать об Оксане что-то такое, чего бы не знал Платов.
— Разрыв их отношений — главный скандал последних лет в фигурном катании, придавший этой истории флера некой мистификации. На кону стояли баснословные деньги.
— Их расставание — это то, что в Америке называют «Загадочная русская душа». В общем-то, множество факторов превращают их историю в «story». У меня много друзей среди американских промоутеров, и они никак не могли понять, как Платов смог пройти через все испытания, через эту адскую травму, через боль, выиграть вторую олимпийскую медаль, которую, по сути, никогда и не хотел, а затем, когда появилась возможность монетизировать все эти труды, хлопнуть дверью и уйти.
— Вопросы были не только у американцев, поэтому в этой истории и пытались отыскать след Тарасовой.
— Татьяна Анатольевна просто оказалась рядом. Даже если бы она хотела, она бы не смогла их разлучить.
— Платов, кстати, уже ушёл из тренерского штаба Тарасовой.
— Да, потому что Тарасова авторитарный тренер, и Платов тоже авторитарный. Но она всё равно его обожает, там конфликтов нет.