ЖЗЛ. Как дочь Байрона предвосхитила компьютерную эпоху.

Компьютеры и интернет не возникли в одночасье. Их появлению предшествовала не магия изобретателей-одиночек, познавших озарение, а кропотливый труд множества личностей. В череде душевных травм и терзаний, отсутствия признания и шаблонов уклада жизни эпохи, в которой они родились, такие личности закладывали основы для будущей цифровой революции, зачастую не до конца понимая значимость своих открытий.

Ада Лавлейс родилась 200 лет назад. Для некоторых она является знаменательной фигурой в истории вычислительной техники; для других — изрядно переоцененной личностью. Историки расходятся во мнениях. Вся история переплетается с обычаями 19-го века британского высшего общества. И есть удивительное количество ошибочных сведений и неверных трактовок.

В середине 19 века Чарльз Бэббидж совершил концептуальный прорыв, придумав программируемые вычислительные машины. Ада Лавлейс увидела красоту и значительность его идей, развив их в невиданную для своего времени логику: описав живой мир вокруг с помощью программного кода…

Всё началось с её отца и одного знаменательного выступления. 

Портрет Джорджа Байрона. Ричард Весталл (1813 год). 

В феврале 1812 года молодой поэт произнёс эмоциональную речь в палате лордов Британии. В своём выступлении Байрон издевался над законопроектом, который предлагал объявить преступлением уничтожение автоматических ткацких станков. Поэт был последователем Неда Лудда, иначе говоря — луддитом, приверженцем убеждений, что машины вытесняют из производства человека. Что, в свою очередь, приводит к технологической безработице. Байрон заявил, что «людьми пожертвовали ради усовершенствования механизмов», а рабочим скоро придётся голодать.

Мрачный обольстительный красавец, ищущий сексуальных приключений, но приносящий своим возлюбленным лишь несчастья, — таким был будущий отец Ады, ставший в 24 года любимцем литературного Лондона. На одном из пышных приёмов Байрон, окружённый свитой жаждущих его внимание женщин, заметил смущённую девушку: Анабеллу Милбэнк, скромно одетую, но из богатой и титулованной семьи.

Том Старридж в роли Лорда Байрона в фильме "Mary Shelley/"Красавица для чудовища"

После того как поэта представили девушке, он тут же решил на ней жениться: из прагматичных соображений, а не по любви, но получил предсказуемый отказ.

Ничто кроме брака, причём немедленного, не может спасти меня. Если я могу рассчитывать на вашу племянницу, я бы предпочёл её. Если нет, то я женюсь на первой же женщине, которая не будет смотреть на меня так, будто ей хочется плюнуть мне в лицо. - Джордж Байрон, из письма тёте Анабеллы.

Спустя годы, увязнув в долгах и распутстве со своей сестрой Августой, Байрон возобновил ухаживания — и в начале 1815 года Анабелла сдалась. Их брак не был счастливым: Байрон продолжил любезничать с Августой, в гостях у которой однажды предложил близость и сестре, и жене; Анабелла же увлеклась науками, в основном математикой, — за что получила от мужа саркастическое прозвище «принцесса параллелограммов».

В декабре того же 15-го года в семье родилась дочь, Августа Ада Байрон. Её отец сказал, что назвал её Адой, потому что это имя краткое, древнее и певучее. 

Родители Ады — эдакий этюд противоположностей. Байрон вёл бурную жизнь, и, пожалуй, стал самым ярким «бэд боем» 19-го века — с тёмными эпизодами из детства и отрочества и большим количеством романтических и прочих историй. Помимо стихосложения и попрания социальных норм своего времени, он часто вытворял что-то необычное: держал ручного медведя в своей комнате во время учебы в Кембридже, жил с поэтами в Италии и «пятью павлинами на парадной лестнице» (цитата одного из знакомых Байрона), писал учебник по армянской грамматике, и, если бы он не умер так рано, вёл бы войска в греческой войне за независимость (о чём напоминает большая статуя в Афинах), несмотря на полное отсутствие военной подготовки.

Аннабелла же была образованной, религиозной и весьма правильной женщиной, увлеченной реформами и добрыми делами. 

Спустя пять недель после рождения, Анабелла, не в силах терпеть бесконечные издевательства и измены мужа, в том числе гомосексуальные,

 собрала вещи и спешно сбежала к родителям в Лестершир. Униженная и подавленная, Анабелла нашла силы начать процесс об опеке над Адой, приводя в письмах к бывшему мужу логичные и жёсткие «математические» аргументы, что привело к бегству Байрона из страны.

Скрываясь на вилле у Женевского озера, вместе с поэтом Перси Шелли и его женой Мэри, Байрон тосковал по своей дочери и посвящал ей стихи:

Дочь сердца моего, малютка Ада!
Похожа ль ты на мать? В последний раз,
Когда была мне суждена отрада
Улыбку видеть синих детских глаз,
Я отплывал — то был Надежды час.

Неделями постоянно шёл дождь. Сидя дома, от скуки Байрон предложил Перси и Мэри написать «страшные истории».

 Кадр из фильма "Mary Shelley/"Красавица для чудовища"

Мэри, развлечения ради, набросала рассказ об учёном Франкенштейне, собравшим человека с помощью машины, — пересказ древнегреческого мифа о Прометее, который оживил человека из глины, вырвав огонь у Богов.

Наброски стали основой романа «Франкенштейн, или Современный Прометей», который был издан за единоличным авторством Мэри Шелли в 1818 году и стал безусловной классикой эпистолярного готического жанра.

Ада больше никогда не видела своего отца (хоть он и держал её портрет на своем столе и упоминал её в своей поэзии). Он умер в возрасте 36 на пике своей славы, когда Аде было 8. Был огромный шум вокруг него, породивший сотни книг и «священную войну» между сочувствующими Леди Байрон (как представляла себя мать Ады) и самому Байрону, которая длилась целый век, если не больше. До самой смерти Байрона мать запрещала Аде говорить об отце, завесив даже его портрет в доме. Байрон же, напротив, в скитаниях до кончины в 1824 году держал при себе портрет Ады, постоянно выспрашивая Августу о характере дочери.

Ада Байрон

В одном из писем сестра отметила, что у Ады острый ум и воображение, которое «проявляется главным образом в её способностях в области механики». Августа была права: технические таланты Ады Лавлейс ярко покажут себя спустя годы.

Анабелла Байрон всячески старалась подавить поэтическую натуру дочери. Так, в пять лет, гуманитарные дисциплины в обучении Ады были заменены арифметикой. Ада провела своё детство обособлено на арендованных усадьбах своей матери, с гувернантками, воспитателями и своей кошкой — миссис Пафф. Её мать часто отсутствовала по разным (довольно дурацким) причинам, связанными с оздоровительными мероприятиями, обеспечила Аде насыщенную систему образования со многими часами занятий и упражнениями по самоконтролю. Ада изучала историю, литературу, языки, географию, музыку, химию, шитье, скоропись и математику (преподаваемую отчасти с эмпирическим подходом) до уровня элементарной геометрии и алгебры. Когда Аде было 11, она отправилась с матерью и окружением в годовое путешествие по Европе. Когда она вернулась, она была весьма увлечена в изучении того, что она назвала флайологией, размышляя о том, как можно воспроизвести полет птицы с помощью паровых машин!

Однако проявления характера отца также давали о себе знать. В подростковом возрасте Ада закрутила роман с преподавателем и попыталась убежать с ним из дома. Но к совершеннолетию девушка смогла унять своё бунтарство — помогла математика.

Потом Ада заболела корью (и, возможно, энцефалитом), проведя в итоге 3 года прикованной к постели и в плохом здравии. Она успела полностью выздороветь к моменту, когда, согласно обычаям общества того времени, девушкам следовало вливаться в социум: ближе к 17 она уехала в Лондон. В 1833 году она была «представлена при Дворе» (т. е. встретила короля), где она произвела неоднозначное впечатление, назвав французского посла «старой обезьяной», что не помешало ей начать выходить в свет. 

Весь цвет британского общества собирался в салоне Чарльза Бэббиджа, модного учёного-математика: еженедельные вечера привлекали сотни гостей — лордов, писателей, промышленников, чиновников и мошенников. Однажды на приём у 41-летнего Чарльза Бэббиджа (чей старший сын был ровесником Ады) пригласили и нашу героиню. Очевидно, она очаровала хозяина, и он пригласил ее вместе с матерью на показ своей недавно созданной разностной машины: 60-ти сантиметровая в высоту штуковина на ручном управлении с двумя тысячами латунных компонентов, которую сейчас можно увидеть в музее науки в Лондоне.

В череде танцев с механическими куклами, пикантных игр с переодеванием и экзотических напитков, все ждали традиционного гвоздя программы — демонстрации «разностной машины», громадного счетного устройства, занимающего целую комнату. Представление сопровождалось театральной магией: Бэббидж изящно крутил ручки машины, которая совершала математические операции быстрее, чем мог кто-либо из публики. Затем задачи усложнялись: агрегат решал полиномиальные уравнения, что было, признаться, его максимумом, — это производило сильное впечатление на одних, но заставляло скучать других, особенно дам. 

Например, Герцог Веллингтон отметил, что расчеты помогут генералу спрогнозировать шансы на победу перед битвой. Анабелла высказалась проще, назвав устройство «мыслящей машиной». Ада поспорила с матерью, заявив, что машины не умеют думать: отметив, в свою очередь «удивительную красоту» аппарата Бэббиджа — красоту внутреннюю, а не внешнюю.

Но интересы Ады были направлены не только в сторону развлечений: во время поездки по фабрикам центральных графств Англии, она обратила внимание на работу автоматического ткацкого станка. В нем использовались перфокарты, управляющие рисунком на полотне. Восприятие увиденного не совпало с мнением отца, опасавшегося автоматизации: Ада не обнаружила угрозу в машине, а напротив — отметила в ней своеобразное изящество и, вновь, красоту. Заявив матери, что «этот механизм напоминает мне о Бэббидже и его жемчужине всех машин».

В 1834 году вышла книга «Взаимосвязь физических наук» за авторством Мэри Сомервиль. В ней описывались условия для поиска универсальных законов природы, книга собрала различные науки в единый подход: астрономию, химию, физику, геологию и ботанику. Это был ключевой научный труд того времени: сам термин «учёный», подчеркивающий связь дисциплин, закрепился в языке благодаря рецензии Вильяма Вевилла, товарища Бэббиджа. Сомервиль стала другом и наставницей Ады. Весной 1835 года, на одном из вечером, где они решали тригонометрические задачи, сын Сомервиль познакомил 19-летнюю Аду с 30-летним лордом Уильямом Кингом. Он был другом сына Мэри Сомервилль, обучался в Итоне и Кембридже, а затем был государственным служащим, впоследствии на форпосте Британской империи на греческих островах. Уильям, похоже, был точным, добросовестным и порядочным человеком; сдержанным, приземлённым, но обеспеченным молодым человеком, которого увлекали в большей степени практические вопросы животноводства, нежели математические субстанции,  быть может, немного жестким. Но, в любом случае, у Ады с ним быстро все закрутилось, и 8 июля 1835 года они поженились, не оглашая этого до последней минуты, боясь огласки и излишнего внимания прессы.

Ада быстро приняла его предложение о браке — без любви, по расчёту. Уильяму, по протекции виконта Мельбурна, премьер-министра Англии, который оказался из рода Байрон, присвоили титул графа Лавлейса. Вскоре после свадьбы Ада забеременела, родила сына, забеременела снова, родила дочь — так продолжалось, пока не родился второй мальчик, после чего она надолго слегла с подорванным здоровьем. Проблемы с пищеварительной системой и дыхательными путями усугубились из-за увлечения морфием. Графиню мучили галлюцинации.

Ада вновь вернулась к спасительной математике. На фоне подорванных душевных сил и влияния опиатов, она подчеркивала в эмоциональных письмах Бэббиджу, что осознала себя гением и просит его стать своим наставником: «Не считайте меня тщеславной… но мне кажется, что я способна продвинуться в этом стремлении так далеко, как захочу».

Бэббидж предусмотрительно отказал. Новый учитель для Ады нашелся в лице Огастеса де Моргана, одного из создателей символической логики. В ходе занятий, графиня Лавлейс пришла к удивительному выводу, что алгебраические операции применимы не только к числам. Например, в равенстве a+b=b+a можно оперировать нечисловыми объектами: любыми умозрительными обобщениями, событиями, предметами, временными интервалами, процессами — да чем угодно!

Портрет Ады Лавлейс. Маргарет Сара Карпентер (1836 год). 

Сутками Ада любовалась траекториями графиков уравнений, пренебрегая методами их решения. Её увлекли геометрические задачи по нахождению фигур, на которую делят сферу пересекающиеся окружности, решить которые она пыталась с помощью рисунка, а не формул — к недоумению своего наставника.

Отношения Ады с матерью были весьма сложными. Со стороны казалось, что Ада относится к матери с большим уважением. Но, кажется, она постоянно сталкивалась с попытками своей матери контролировать её и манипулировать ею. Мать Ады часто жаловалась на свое здоровье, причитала о том, что вот-вот умрет (но на самом деле она дожила до 64 лет). Она часто критиковала Аду по вопросам воспитания детей, ведения домашнего хозяйства, поведения в обществе. Но 6 февраля 1841-го Ада имела достаточно уверенности в себе и своих занятиях математикой, чтобы написать весьма подробное письмо своей матери о своих мыслях и стремлениях. 

«Я считаю себя обладательницей уникальной комбинации качеств, соединенных во мне в нужной пропорции и дающих мне преимущество в поисках скрытых свойств природы. Я могу свести лучи от разных частей Вселенной в один огромный фокус».  

Однажды мать рассказала о том, что ещё до рождения Ады у Байрона и его сводной сестры появился ребенок, и эта новость выбила ее из колеи. Инцест в те времена в Англии не был чем-то противозаконным (Ланнистеры и Таргариены - привет), но это был скандал. Аде было трудно это принять, и на некоторое время она отдалилась от математики.

У Ады периодически возникали проблемы со здоровьем, а в 1841 году, видимо, ситуация ухудшилась, и она начала систематически принимать опиаты. Она очень хотела преуспеть в чём-то, и начала думать, что, возможно, она должна посвятить себя музыке и литературе. Но её муж Уильям, похоже, отговорил её от этой идеи, и в конце 1842 она вернулась к математике.

Письма Бэббиджу возобновились вновь: более страстные, требовательные. Несмотря на их откровенный характер и неприкрытую лесть, графине стал не нужен сам Чарльз Бэббидж. Аде Лавлейс была нужна его аналитическая машина.

Ещё ребёнком Чарльз интересовался необычными игрушками. В одном из музеев, куда его водила мать, он увидел механическую куклу: серебряную танцовщицу с птицей в руках. Во время вращения вокруг своей оси, танцовщица плавно двигала руками, а птица виляла хвостом и опускала клюв. Позднее Бэббидж вспоминал, что взгляд девушки показался ему абсолютно осмысленным, живым.

Чарльз Бэббидж

Поступив в Кембридж, Чарльз организовал «аналитическое общество», с целью сломать устаревшие правила в математике. Так, своей работе «Лекарство от университетского старческого слабоумия» Бэббидж раскритиковал Исаака Ньютона, использовавшего точки для обозначения производных, — предложив заменить их на d-обозначения (например, dx и dy).

В 1821 году, сидя над расчетами логарифмов, которые никак не сходились, Чарльз задумался об облегчении рутинной работы: операциях, которые можно поручить несведущим в математике исполнителям, умеющим выполнять только простейшие процедуры. Как это происходит на больших фабриках, где каждый работник отвечает за своё небольшое поручение. Сначала он вспомнил калькулятор Паскаля, способный лишь складывать и вычитать простые числа с помощью поворота колеса, как в современном дисковом телефоне. Затем на память пришел ступенчатый вычислитель Лейбница: вращающийся цилиндр с зубчиками счетных колёсиков, умеющий большее — умножать и делить числа. К Беббиджу пришло озарение, что оба вида поручений (человеку или машине) — суть одно и то же. Достаточно разбить сложную формулу на операции сложения и поручить их сотне исполнителей в цепочке. Как вариант — исполнителей механических; звеньев, а не людей.

Отвечать за конечный результат тоже может механизм, его преимущество — безотказность и безошибочность. Бэббидж назвал своё пока еще теоретическое изобретение «разностной машиной»: она могла бы просчитать любую функцию, выраженную в виде многочлена, в том числе решать дифференциальные уравнения. Такую машину оставалось только построить. В 1823 году британское правительство выделило Бэббиджу значительную сумму в размере 1700 фунтов на разработку машины. Первый прототип использовал вертикальные валики с дисками, которые поворачивались на угол, соответствующий цифрам. Сложение и вычитание происходило с помощью поворота ручек, они двигали соседние валики через шестеренки. В отдельной группе дисков сохранялись промежуточные результаты — аналог современной оперативной памяти для компьютеров.

За годы строительства, изобретатель потратил в 10 раз больше собственных средств, их хватило бы на покупку небольшого военного корабля. К тому же, темп разработки пошел на спад: по причине того, что Бэббидж придумал нечто более совершенное — «аналитическую машину».

Современный образец аналитической машины Бэббиджа, собранный по чертежам. Музей компьютерной истории, Калифорния.

Новая машина должна была выполнять процедуры, задаваемые ей с помощью многоразовых инструкций. Задач могло быть сколько угодно: в очереди, либо следующая вытекала из результатов предыдущей. На основе промежуточных расчетов, машина выбирала алгоритм конечных действий. Так Бэббидж заложил базовые принципы программирования: циклы, условия, операнды, функции, а также концептуально обозначил, что такое «программа». В середине 19 века он на сотню лет опередил время. В своём понимании логики машин, Бэббидж двигался параллельно с умозрительными изысканиями Ады Лавлейс. Независимо друг от друга, они исследовали конструкцию автоматического ткацкого станка Жаккарда.

В таком станке рисунок создавался с помощью ниток, которые проталкивались друг под друга тонкими крючками. У крючка было два положения: «зацепить» и «не зацепить» соседнюю нить, в булевой логике — это 1 и 0. Рисунок задавался с помощью перфокарт, где отверстие соответствовало зацепу нити, а отсутствие отверстия — команде, что нить надо пропустить. В несколько прогонов создавалось полотно, практически неотличимое от гравюры. Бэббидж разобрал станок Жаккарда и решил использовать перфокарты вместо барабанов, изобретя аналог перепрограммируемого внешнего носителя информации: современной дискеты или флешки. Для развития аналитической машины, изобретателю не хватало главного: средств и того, что мы сегодня называем пиаром. Здесь-то Чарльза и поймала Ада Лавлейс, уговорив его на сотрудничество.

В нескольких письмах она по пунктам описала, как собирается рекламировать машину, где найти инвестиции и, что немаловажно, как она предельно восхищена Бэббиджем (в целом) и его машиной (в частности): «Мне кажется, что в какой-то момент в будущем моя голова может быть полезной для некоторых ваших целей и планов. Если это так, если я когда-нибудь смогу быть достойной или полезной вам, моя голова к вашим услугам».

 В 1842 итальянский учёный Луиджи Менабреа опубликовал подробное описание аналитической машины Чарльза Бэббиджа. С согласия изобретателя, Ада Лавлейс взялась за перевод статьи, и позже за «Примечания переводчика» — именно они, спустя несколько поколений, сделают её знаковой фигурой в истории программирования. Между Адой и Чарльзом состоялись десятки встреч, они написали друг другу тонну писем. В потоке ссор, примирений, ярости и страсти, результатом их общения стали «Примечания», выпущенные в 1843 году, в два раза превышающие по объему оригинальную статью. В них Ада заложила четыре ключевые концепции, ставшие базисом развития современной вычислительной техники.

1. Машина общего назначения

То есть машина, которая может решать не только одну заданную задачу, но может быть запрограммирована и перепрограммирована для выполнения бесконечного числа и неограниченного круга задач. В частном случае, «такая машина предназначается не только для расчета одной конкретной функции и никакой другой, но для табулирования любой функции», писала Ада. Решить это предлагалось с помощью перфокарт с инструкциями, по принципу ткацкого станка Жаккарда.

«Сконструировав устройство, оперирующее общими символами, которые могут образовывать неограниченное количество комбинаций, мы установили связь между операциями с материальными объектами и абстрактными мыслительными процессами».

2. Не ограничивать функции машины математикой и числами

Аналитическая машина может хранить, обрабатывать и управлять нечисловыми объектами, которые выражены в символах. Это могут быть слова, звуки, изображения — всё, что можно представить в цифровом виде. Работает это с помощью так называемых «операций», которые вводят отношения между логическими объектами, кодируют их. Немыслимое предположение для той эпохи и данность наших дней: достаточно запустить mp3-файл или открыть png-картинку. Всё это объекты, сохраненные в числах.

3. Первая программа и первый алгоритм

Ада написала программу вычисления чисел Бернулли — сложно устроенного ряда, который играет важную роль в теории чисел. Она предложила последовательность операций и подробные инструкции, как пошагово внести их в машину. Ада придумала концепцию подпрограмм, то есть инструкций, которые можно использовать (вызывать) в основную программу сколько угодно раз. Для вычисления первого числа Бернулли предлагалось использовать 75 перфокарт: каждое следующее число вычислялось с помощью тех же самых карточек.

Та самая программа Ады Лавлейс для вычисления чисел Бернулли.

Дальше — больше. Подпрограммы можно собирать в библиотеку, возвращаясь к ним при необходимости в любых комбинациях. Кроме того, машина Бэббиджа позволяла переходить внутри последовательности команд на перфокартах, в зависимости от условий. Это прообраз «операции условного перехода», ключевой концепции современного программирования. Рекурсивные циклы, указание регистров назначения и прочие понятия, ставшие основой для разработки алгоритмических языков, — всё это впервые обозначено в «Примечаниях», в качестве конкретных способов взаимодействия с машиной. Потрясающе!

4. Может ли машина мыслить?

Несмотря на всю поэтичность своей натуры, Ада категорически отрицала эту возможность:

«Аналитическая машина не претендует на создание чего-то своего. Она может выполнить любую команду, которую мы сумеем задать. Она может провести анализ, но от нее никак нельзя ожидать вывода каких-либо аналитических соотношений или установления законов».

Спустя столетие, Алан Тьюринг внимательно изучит «Примечания» Ады Лавлейс, взяв их за основу своих исследований в области искусственного интеллекта. Но это уже совсем другая история…

После публикации, Ада вконец разругалась с Бэббиджем. Ее научная карьера так и ограничилась одной публикацией, вызвавшей определенный резонанс в лондонском обществе, но не более. 

Ада Лавлейс пристрастилась к азартным играм и снова к опиуму. Ситуация со здоровьем Ады стала совсем тяжелой. Какое-то время её врачи просто советовали ей проводить больше времени на море. Но в конце концов они обнаружили у неё рак (исходя из того, что мы знаем сейчас, скорее всего это был рак шейки матки). Опиум больше не подавлял боль; она начала экспериментировать с марихуаной. К августу 1852-го она писала: "я начинаю понимать смерть; она незаметно и постепенно подбирается каждую минуту, и она никогда не будет делом какого-то определенного момента." А 19 августа она попросила друга Бэббиджа — Чарльза Диккенса — прийти к ней и прочитать рассказ о смерти из одной его книги.

Её мать переехала в её дом, держа других людей от неё подальше, а 1 сентября Ада сделала некоторое неизвестное признание, кое явно расстроило Уильяма. Она, казалось, была близка к смерти, но, превозмогая боль, она продержалась еще три месяца, и в конце концов умерла 27 ноября 1852-го в возрасте 36 лет. Флоренс Найтингейл, которая присматривала за Адой и была её другом, писала: "Говорят, что она не смогла бы прожить так долго, если бы не огромная жизнеспособность её мозга, который не хотел умирать."

Ада выбрала Бэббиджа исполнителем её воли. И, к огорчению её матери, была похоронена в семейном склепе Байрона рядом с отцом, который, как и она, умер в возрасте 36 лет (Ада прожила на 266 дней дольше). Её мать построила мемориал, на котором содержался сонет с названием «Радуга», написанный Адой. Похороны Ады были весьма скромными; ни её мать, ни Бэббидж не присутствовали. Но некрологи были доброжелательными, в духе викторианской эпохи. 

Уильям пережил её на 41 год, в конце концов повторно женившись. Её старший сын, с которым у Ады было много трудностей, вступил в ряды военно-морского флота за несколько лет до её смерти, но после дезертировал. Ада думала, что он, возможно, отправился в Америку (по-видимому, он был в Сан-Франциско в 1851-ом), но на самом деле он умер в 26, работая на верфи в Англии. Дочь Ады вышла замуж за весьма эксцентричного поэта, много лет провела на Ближнем Востоке и стала крупнейшим в мире разводчиком арабских скакунов. Младший сын Ады унаследовал семейный титул и провёл большую часть своей жизни в родовом имении.

Мать Ады умерла в 1860-м, но даже тогда сплетни о ней и Байроне продолжали появляться в статьях и книгах, включая "Леди Байрон оправдана" 1870-го за авторством Гарриет Бичер-Стоу - автор "Хижины дяди Тома". В 1905 году, за год до его смерти, младший сын Ады, воспитываемый по большей части своей бабушкой (матерью Ады), опубликовал книгу обо всём этом, с основной повесткой в стиле "в жизни лорда Байрона нет ничего интересного, за исключением того, что уже неоднократно обсуждалось".

Чарльз Бэббидж прожил ещё 18 лет после смерти Ады и умер в 1871-ом. Он попытался продолжить работу над аналитической машиной в 1856-ом, но особых успехов не добился. От так и не смог получить финансирование для строительства аналитической машины, которая осталась на уровне отдельных деталей и чертежей. Умер Бэббидж в нищете.

По мере роста интереса к Бэббиджу и Аде в наше время росло и любопытство касательно того, будет ли работать разностная машина, если её построить по чертежам Бэббиджа. Проект был начат, и в 1991-ом, после титанических усилий, была построена законченная версия разностной машины (а принтер добавили в 2000-ом) лишь с одним исправлением в чертежах. Удивительно, но машина работала. Строительство обошлось примерно во столько же (с поправкой на инфляцию), сколько Бэббидж просил от британского правительства еще в 1823 году...

В 2015 году  BBC Documentary выпустили фильм "Вычислительная Ада: Графиня вычислений"

В 2018 году издательство МИФ опубликовало книгу Сидни Падуа "Невероятные приключения Лавлейс и Бэббиджа. (Почти) правдивая история первого компьютера"