Опять про женщин Миронова

Левон про отношения Миронова с мамой: 

С мамой у них были своеобразные отношения: она обожала его патологически, и он её любил, но при этом страшно злился и обижался, когда она что-то такое говорила. А сказать она могла себе многое. Но маму он всё равно очень любил, звонил буквально каждый день, а если день пропустил, то на следующий день звонил дважды. При этом она постоянно подтрунивала над ним, а он постоянно раздражался.

 

Я помню, на гастролях в Бельгии Андрей Ларисе говорит: «Маме надо что-то купить», и она ему: «Купи ей то и это». Я возвращался в Москву раньше, и Андрей попросил: «Зайди, пожалуйста, к маме, отвези пакет». Лариса там купила специальную сумочку, красивую такую, всё туда уложила, и я везу этот пакет Марье Владимировне. Она открывает его, а там наверху — белые тапочки! Красивые, хорошие, овечьей шерстью наружу, но белые, и она так драматично: «Сын прислал мне белые тапочки!»

 

Лариса никогда перед Марьей Владимировной не заискивала, вообще никогда, хотя другие пытались как-то лебезить. Лариса — нет, она была гордой дочерью полей. И когда у Андрея с мамой начинались их обычные пикировки, она никогда не вмешивалась. Хотя Марья Владимировна, когда у неё заканчивались аргументы, могла просить: «Лариса, скажи ему как жена», но Лариса всегда отвечала: «Он мой муж, а не ребёнок». То есть почему Лариса так держалась? Она была стратегом. Она не хотела работать в связке с Марьей Владимировной, держала дистанцию и работала только на свои интересы.

 

Конечно, он ушёл неожиданно для всех. Сейчас говорят: «Он так болел, ему было так тяжело». Неправда. Всё это преувеличено. У него действительно были некоторые проблемы в 1979 году, потом в 1985-м, но это так… У него было бычье здоровье — в общем и целом, на нём всё заживало как на собаке. Сколько бы мы с ним ни ездили, в каких условиях ни находились, я весь изматывался, подхватывал всё подряд, а он хоть бы раз кашлянул. Плюс у него была отличная физическая выносливость. И если он вдруг в каком-то эмоциональном состоянии бил кулаком по стене, то стена страдала больше, чем его кулак. Это был совершенно крепкий, выносливый, физически очень сильный человек. Когда я слышу, что люди, не знавшие его близко, говорят: «Миронов был одной ногой в могиле, но продолжал работать на износ», я всегда поражаюсь. Враньё. Не было такого, а если говорим про более ранние годы, то вообще был здоров как бык. 

 

Про аневризму никто не знал, и она особенно о себе не заявляла долгое время — разве что начали появляться первые признаки за полгода до конца. 

 

Левон Оганезов про Татьяну Егорову:

Я считаю, что Таня — хорошая женщина, но ей просто не повезло встретить взаимную любовь. Её слишком глубоко засосала ситуация с Андреем. Слишком сильно она погрузилась в это чувство к нему. Она интересный человек, с ней есть о чём поговорить. Может поддержать самые разные темы, хорошо знает литературу, поэзию. Но при этом у неё такой коммунальный характер, жуткая скандалистка! Могла драться с кем угодно, даже кидалась яйцами из окна в одну известную актрису, ревнуя её к Андрею. Потом Катерине Градовой писала анонимки, другую актрису ударила по голове железным рожком для обуви, на моих глазах было, тоже из ревности. 

Андрей, царствие ему небесное, конечно, думаю,  был не прав по отношению к Тане. Со стороны всегда было видно, что он её не любит, что у этой связи нет будущего. Иногда создавалось ощущение, что он просто шарахается от неё. Но всё равно как-то какую-то надежду он ей давал, и я считаю, что это было неправильно, жестоко с его стороны.

 

Левон про то, что со слов Егоровой, Миронов сломал ей нос, ревнуя к Высоцкому: 

Меня там не было, но я знаю эту историю от тех, кто там присутствовал. Таня же была совершенно помешана на Андрее. Видимо, у неё произошёл какой-то нервный срыв, а он игнорировал её. Она пыталась привлечь его внимание всеми способами, но ничего, никак, и ее понесло... Случилась эта история, когда собралась большая компания, где присутствовали и Высоцкий, и Таня, и еще много кто. Она такая, как я говорил, в ней что-то коммунальное, бабское, разухабистое...

 

Она очень пыталась обратить на себя внимание Высоцкого. Всё было тщетно. В какой-то момент она фактически начала приставать к нему, и он её сначала вежливо отталкивал, а потом уже не очень вежливо. Она попыталась сесть к нему на колени, и тут Высоцкий просто послал её матом, сказав Андрею что-то вроде: «Твоя же вроде баба, скажи, чтобы отстала от меня».

 

Чтобы понять всю эту ситуацию, надо знать Миронова и то, что он и так стыдился Тани, не хотел, чтобы его ассоциировали с ней. Андрей заорал: «Как ты меня достала, не подходи, не позорь меня!» — и ударил её по лицу. Она утверждает, что ударил кулаком и сломал ей нос. Не думаю, что кулаком, там бы тогда и лица не осталось...

 

Хотя, по сути, какая разница, кулаком или нет, он был абсолютно не прав, второго мнения тут нет и быть не может. Отвратительнейший поступок, чудовищный — ударить женщину по лицу, пусть даже она вела себя как-то не так, но он сам её до этого довёл, сам. Самое страшное во всей этой ситуации — это то, как Таня восприняла происходящее. Мне рассказывали, что она была едва ли не счастлива, говорила: «Видели, видели, как он меня ревнует? Значит, любит меня». Что тут можно сказать? Сказать-то и нечего.

 

Людмила Гаврилова, у нее был роман с Мироновым в 80х:

С Андреем у нас были отношения, и надо сказать, что достаточно продолжительные, но сказать, что романтические? Наверное, нет. За ним девицы ходили табунами, даже наши театральные, все понимающие, и те растекались в лужу, стоило ему разок-другой посмотреть. Я тогда развелась, ребёнок трёхлетний, бегала как загнанная лошадь, и нужно было отвести душу хоть где-то. Понятно, что ни на что серьёзное не рассчитывала, там шансов на это не было и быть не могло. Сказать, что нас тогда связывала страсть, я тоже не могу, какие-то физические отношения просто шли довеском к общению, мы могли часами болтать, что называется, «за жизнь». Помню, говорит мне как-то: «Хорошая ты баба, Люська», а ему что значит «баба»?! Он — ты баба, но хорошая. Думала обидеться, а потом какая разница? Баба так баба. 

В театре наши отношения никому не были интересны, мало ли романов, за одним исключением, но зато каким! Таня Егорова ходила за Мироновым по пятам, подслушивала и подглядывала. Иногда мне казалось, что он непроизвольно жмётся к стене, когда по коридору идёт она. Так он от неё устал к тому моменту… Отношений у них уже понятное дело давно никаких не было, но враждебность и ревность, с которой Егорова смотрела на меня, говорила мне о том, что для неё всё ещё живо и ничего не забыто. Как-то она вылила на меня тарелку рисовой каши, даже не заботясь о том, чтобы это выглядело случайностью. Дальше больше: когда мы были на гастролях в Новосибирске, Таня написала письмо якобы от имени горничных на имя жены Андрея — Ларисы Голубкиной. Мол, так и так, мы всем коллективом возмущены поведением Миронова, такая-то артистка заходила ночью в его номер. Андрей мне про письмо рассказал и говорит: «Это Егорова, больше некому! В печёнках уже у меня сидит». Тогда я у него спросила: «А как Лариса, большой скандал был?», а он только отмахнулся: «Да если бы! Никакого скандала». Как выяснилось, Голубкина прочитала только первые пару строк, а потом, сказав «какая мерзость», отдала письмо мужу. И он то письмо просто сжёг. 

Лариса — полная противоположность Тане. Думаю, что о многих похождениях мужа она, если не знала наверняка, то догадывалась, но представить, чтобы при встрече с кем-то из этих подозрительных женщин она устроила скандал или бросила злобный взгляд? Да никогда! Она всегда была спокойна и как-то снисходительно вежлива. Иногда я задумывалась над тем, на чём держался их брак? И если её мотивы я могла, как мне казалось, распознать, то что в этом браке было для него, мне сказать сложно. Впрочем, сам он эти отношения называл любовью, но совершенно точно, что временами он чувствовал себя в них безумно одиноким. 

Лариса Голубкина: 

Всё случилось 14 августа, а где-то 8–9 августа мы были в гостях на даче у Раймонда Паулса, и там была очень известная пара — муж и жена. И она всё время говорила: «А где мой муж? Где мой заяц?» То есть он отойдёт в другую комнату или куда-то, и она сразу: «А где мой заяц?» На мой взгляд, это было, может быть, в какой-то степени трогательно, но... больше смешно. Но Андрей там чему-то позавидовал. 

 

И под вечер уже подходит ко мне с такими прищуренным взглядом, плотно подходит, близко, к стенке почти меня прижал и грозно так говорит: «Значит так, сейчас мы в категорической форме решим, кто я у тебя — заяц... Да как угодно! Придумай мне тоже что-нибудь!» Не успела придумать. 

 

Из воспоминаний Евгения Волосачева, знакомого: 

В салоне Миронов сидел по правому борту, а Голубкина полулежала на противоположном диванчике в чёрном воздушном платье с декольте. Места рядом с Мироновым заняли другие ребята и я вынужден был сеть в ногах у Голубкиной. За бутылкой водки мы как-то быстро познакомились и разговорились. Андрей был прост в общении, а Голубкина читала какой-то журнал и в разговорах не участвовала, но было заметно, что всё, о чём мы говорили, её живо интересовало.

За давностью времени я, к огромному своему сожалению, совершенно не помню, о чём мы говорили. Запомнился только один момент беседы, когда в разгар разговора Андрей вдруг спросил у меня: 

 

— Женя, а почему вы говорите со мной, а смотрите на Ларису? 

— Ну, а как иначе? Это же Голубкина! — не задумываясь, возразил я и тут же получил шокирующий меня ответ:

 — Я тоже раньше так думал. 

Тут Голубкина улыбнулась и, парируя фразу Миронова, сказала:

 — А вы знаете, что Андрей четыре раза делал мне предложение? И в ответ на наше общее изумление Миронов просто ответил: 

— Да, было дело.

 

Он же: 

 

Провожая нас, Андрей полушутя указал мне на очень красивые меч и щит, висевшие в коридоре на стене, и сказал: 

— Женя, учтите: я хорошо фехтую. 

— Увы, мне остается надеяться только на то, что я хорошо бегаю…

 

Лариса Голубкина про роман Прокловой и Миронова:

Вы ревнивый человек?

- Наверное, в общепринятом смысле — нет. Да и вообще считаю, что сцены ревности — это нечто базарное, низкое. Женщина не должна ревновать мужчину. Совершенно не важно, какой он, и кто этот мужчина — он априори недостоин того, чтобы женщина унижала себя ревностью.

- Удивительно, что при бешеной популярности Андрея Миронова вам удавалось не ревновать.

- У нас был один эпизод, когда я не то чтобы ревновала, по сути, я не ревновала совсем тогда, но что-то во мне, в моем отношении к нему, умерло навсегда, и он это понял. Пытался что-то исправить, как-то, по-разному, но во мне что-то к нему изменилось безвозвратно.

- Вы имеете в виду измену?

- Это даже была не измена — хуже. То, что я скажу дальше, я не знаю, было ли именно так. Это то, как я увидела ситуацию. Мы это не обсуждали. Андрей снимался в фильме «Будьте моим мужем» с Леной Прокловой. Лена — без сомнения, красавица, к тому же она женственная, у нее редкое сочетание красоты и характерности. Пройти мимо сложно. Естественно, что Андрею она понравилась, наверное, ещё заочно, и на эти съёмки он собирался тщательнее обычного, я и ехидно говорила: «И что это мы так готовимся?»

Он уехал, звонил мне каждый день, по несколько раз в день, как обычно. Но потом он вдруг начинает звонить и упрашивать, чтобы я приехала к нему туда, в Сочи, якобы сильно скучает. Я понимаю, что что-то тут не то, как-то выкручиваюсь, чтобы не лететь, а потом всё-таки лечу. А там...Опять же, ничего не утверждаю, но мне тогда показалось, что было у них что-то, а дальше произошёл раскол, и она завела отношения с другим мужчиной или вообще ничего и не было, и она его отшила в пользу другого ухажера… Мне честно говоря, совершенно не важно, было или нет, меня страшно обидело, просто до костей то, что он меня в это всё втянул в качестве... Я не знаю... Он хотел мною спасти своё мужское реноме, самолюбие, ей показать: «Это не ты выбор делала, а у меня жена, и я люблю жену».

- Но вы же его, получается простили, тогда?

- В принципе, такие вещи не забываются, и я не забыла. Я же сказала уже, что-то умерло навсегда в моем отношении к нему. И он это понимал очень хорошо, и чего он только не делал, чтобы нейтрализовать последствия той истории. Но поздно пить Боржоми, когда почки отказали.

- С Прокловой вы тогда пытались поговорить?

- Мы с ней тогда прекрасно общались. Если вы имеете в виду разговор об Андрее, то мне никогда и в голову не приходило выяснять с какой-то другой женщиной отношения из-за мужчины. Я считаю, что это нужно себя не уважать, чтобы такими вещами заниматься.
Тем более, что у меня к Лене у меня вопросов не было. Это разве вина женщины, что она нравится мужчинам? В таких ситуациях нужно спрашивать только с мужчины, если с кого-то хочется спросить.

- Она же знала, что он женат.

- То, что он женат, — это его ответственность, а не её. Меня всегда раздражало, когда в распаде семьи, например, обвиняют условную «другую женщину». Я некоторым даже в лицо говорила, отказала бы та «другая женщина» твоему мужу, и что? Как это меняет то, что он в принципе чего-то хотел от этой другой и не изменил бы тебе только потому, что она ему отказала?

- Вы с Андреем Александровичем ту ситуацию на съёмках фильма «Будьте моим мужем» вообще не обсуждали?

- Там в Сочи я ему сказала, что всё поняла: тебя отшили, и ты притащил меня сюда. Естественно, он сразу: «Ты всё придумала!», и выходит в закрытую стеклянную дверь лицом. Я начинаю над этим смеяться, и он тоже смеётся. Так все и кончилось.

- Больше эта тема не поднималась?

- Напрямую нет. Но когда он меня провожал, вдруг сказал: «Я тебя люблю, а ты меня нет». Я ему ответила, что не в его положении предъявлять претензии.

Елена Проклова про тот роман:

С Андрюшей Мироновым был роман, совершенно замечательный. Он был такой галантный, знал, что сказать, как посмотреть. Потом приехала его жена, и она поняла, что мы не просто партнёры по фильму. Он тут же занервничал, запереживал, испугался, что она поймёт. Показал себя трусом. Смешно! Жена быстро уехала, но осадок у меня остался. Никакой речи о продолжении романа и быть не могло. Я такого отношения к себе не прощаю. Я тут же ушла в отношения с Адамовичем.

Лариса Голубкина про своего отца и еврейство Миронова: 

— Папа мой был военным, это уже даёт отпечаток, к тому же военным неплохой должности, к тому же красивый мужчина был, статный, хорошо пел, танцевал и был сторонником полного патриархата. Естественно, я любила папу, я любила маму, но я не понимала, как так они живут, у них не было равных отношений. Как папа говорил, так всегда и было. Она всегда соглашалась, мне это было странно. Уже потом я поняла, что маме и так было хорошо. Это я со своей жаждой к самоутверждения пыталась примерить её пальто, а не надо чужое примерять, у каждого своё счастье.

Как папа относился к вашему выбору профессии?

Отвратительно. Он считал, что все артистки — это дамы лёгкого поведения. Говорил, что если раньше офицер женился на актрисе, его выгоняли из полка. Хотя сам прекрасно себе имел романы с разными актрисами и совершенно этого не чурался.

— Предположу, что к вашим потенциальным женихам он относился весьма придирчиво.

Папа сделал многое для того, чтобы я осталась старой девой. Ему никто не нравился, никто. Обычно говорил: «Не смей больше с этим свиным рылом даже рядом стоять». На «Гусарской балладе» я влюбилась в Володю Досталя — это был второй режиссёр, совершенно чудесный был молодой человек. И как мне кажется, больше чем он меня не любил никто. Он сделал мне предложение, и папа сказал нет, никогда.

— И вы смирились?

— Я рассказала Володе, и он мудро рассудил, что нужно подождать и не стоит портить отношения с родителями. А я тогда это «подождём» восприняла как то, что ему не очень-то и хотелось, обиделась. И тут же познакомилась с Мироновым, мы стали с ним гулять, ходить, бродить, и пошли по Москве слухи, Володя поверил и самоустранился.

Какие слухи?

Что у нас роман с Мироновым, причём такой уже серьёзный. Со всеми вытекающими, любовники мы. Причём слух этот сам Андрей и распустил, у него спросили, какие у нас отношения, и он ответил, что эти отношения у нас есть. Мне тут же донесли, что он так кому-то сказал. Я тут же звоню ему: «Ну-ка расскажи мне, когда это мы с тобой то самое, а?». А он: «А какая разница, я же тебя делать это не заставляю».

Как ваш папа относился к вашим отношениям с Мироновым?

Тут произошла совершенно для меня непонятная и по сей день вещь. Папа очень любил Андрея, он ему сразу понравился. Отец говорил, если бы у него был сын, то был бы он такой, как Андрей. Даже настаивал: «Вот он! Твой! Выходи за него замуж». И весь этот период времени от нашего знакомства с Андреем до момента, когда мы стали жить вместе, а это десять лет, мой папа всегда повторял, что никого другого зятя, кроме Андрея ему не нужно, даже ругался из-за того, что я отказывала Миронову, что-то мне, помню, говорил, как-то: «Не руби сук, на котором сидишь, как он никто с тобой возиться не будет». Доходило до каких-то совершенно нелепых ситуаций. Например,  папа случайно на улице встретил Миронова, потащил его к ним с мамой в гости, они там выпили, и Андрюша стал у папы просить моей руки, папа естественно согласился — трогательная сцена, и моя мама так тихонько говорит, а она у меня вообще мало говорила: «Лариса уже замужем за Володей».

— Вы были замужем до Миронова? Когда?

— Была, но недолго. Как раз за Володей Досталем. Мне к тому моменту уже 30 стукнуло, в январе 1971 мы поженились, а к лету этого же года развелись. Семьи не получилось, в том числе из-за эпизодов, подобных тому, о котором я рассказала ранее.

И еще Лариса:

Я отцу говорила: «Да отвяжись ты от меня со своим Мироновым, не хочу я за него замуж». А папа, конечно, был верен в своей любви к Андрею, кого бы я ни знакомила с ним, ответ всегда был один: «Миронов лучше».  Даже был такой момент, чрезвычайно щекотливый по тем временам, сейчас не все это поймут, папа у меня был военным, с определёнными взглядами, и когда он меня уже совсем достал, я ему сказала:

— Что ты постоянно Миронов и Миронов? Он еврей.
— Он не еврей!
— Еврей. У него отец еврей!
— Менакер не его отец!
— Что значит Менакер не его отец, если он его копия!
— Нет, он не его отец!

И я говорю, хорошо, позови его в гости и спроси у него, еврей он или не еврей, и отец ему Менакер или не отец. И папа мне:

— А-а-а, ты специально хочешь так сделать, чтобы я его обидел, и он больше не приходил? Не дождешься. 

Когда Андрей женился на Кате Градовой, я папе говорю: «А Миронов-то, твой любимый, женился!» А он: «Ну, конечно — такой парень, думала, всю жизнь тебя ждать будет? Вот и кусай локти».

Леонид Ярмольник:

Я могу рассказать о первой такой личной встрече с Андреем Мироновым. Я в молодости попал в качестве «солдата» в Театр Советской Армии, и там же тогда работала Лариса Ивановна Голубкина, и мы с Борей Горлицким, с Борей Невзоровым и многими другими просто устраивали между собой соревнования, побеждал тот, на кого она хотя бы раз посмотрела. Совершенно невероятная была девушка, когда она шла, у меня голова поворачивалась непроизвольно в её сторону, и в общем, она идёт, проходит мимо, а я как бы стою, смотрю на силуэт, видимо, слишком заинтересовано смотрел — не знаю. И тут откуда-то появляется Миронов, подходит близко и говорит мне так внезапно: «Здравствуйте». Тогда я вообще не понял, что всё это значит, стою никого не трогаю, откуда-то Миронов взялся, он вообще из другого театра, поздоровался со мной зачем-то, да ещё странно так поздоровался. Уже потом, прям потом-потом, я, конечно, всё понял, но тогда это для меня был ещё тот ребус.

Еще Ярмольник:

Когда мы говорим об успехе спектакля, об умениях режиссера, не нужно забывать, что наличие зрителей в зале ещё не говорит о том, что режиссёр молодец. Могу привести такой пример: в Театре Советской Армии с аншлагами проходил спектакль «Раскинулось море широко» — совершенно посредственный, такая идеологическая вещь про военное время. Но! Там была сцена, где прекрасная Лариса Ивановна Голубкина снимает с себя одежду и остаётся в купальнике, а фигура у неё была такая, что аншлаг обеспечен. Была заслуга режиссёра в том, что все как оголтелые ходили смотреть на Голубкину в купальнике? Вряд ли.

Голубкина про Миронова:

Он был очень тщеславным человеком, очень. Ему важно было везде быть лидером, не только на сцене, но и в жизни, в любом коллективе, везде. Честно говоря, я считаю, что у него в этом был некий перебор, настолько он хотел быть лучше, настолько не хотел показать, что тоже в чём-то слаб. Даже передо мной отказывался показывать любую слабость, хоть в чём. Когда он учил песню, надевал наушники, шёл на кухню, и начиналось... А слух у него совсем не идеальный был, и я просто не выдерживала, вбегала и говорила: «Хватит фальшивить, всё мимо!». В итоге он перестал репетировать при мне. 

Или был случай, у нас была одна единственная песня, которую мы пели дуэтом. Поём, и он не вступает там, где должен, я вступаю за него. Занавес закрывается, и он со всей силы бьёт кулаком по стоящему на сцене роялю и говорит мне, не говорит, а орёт: «Я знаю, где мне надо вступать!». Я ему спокойно отвечаю: «Знаешь, но не вступил, причём здесь вообще твой кулак и этот рояль?» Я ухожу, потом возвращаюсь, и на рояле лежит записка. Там сердечко нарисовано, всё как полагается, и написано: «Ларисочка, я понял, как это надо петь!». То есть он не признал, что ошибся, а сделал вид, что решил спеть по-другому, а я не дала.

Татьяна Егорова про бриллианты Менакеров, двух Маш и Ларису:

Мария Владимировна была сложным человеком в общении?

— Это смотря что вы имеете в виду под сложностью. Человеком она была более чем простым и понятным, общаться с ней могло быть сложно тем, кто не готов слышать правду. Она не церемонилась. Говорила всё, что ей хотелось сказать, а потом наблюдала, как человек проглатывает эту правду или не проглатывает. Она понимала, что может позволить себе всё, вот и позволяла.

— Пишут, что под конец жизни она общалась только с вами, изгнав из своего круга общения всех остальных. Даже Машу Миронову — внучку.

— Машу она не изгоняла. Они и при жизни Андрея виделись от силы раз в год, а когда он умер, то несколько лет вообще не пересекались. Это  вина Машиной мамы, она всегда плохо говорила дочери и про отца, и про его мать. Несколько лет после смерти Андрея Мария Владимировна близко общалась с дочкой Ларисы — она тоже Маша.

— По какой причине общение прекратилось?

— Я не знаю наверняка. Полагаю, что дело в том, что Мария Владимировна много рассказывала Маше про её мать. И знаю, что Мария Владимировна подарила Маше Голубкиной многое из своей коллекции, говорю о бриллиантах. Это мне Фёдор Чеханков рассказывал. Что, мол, и при нём было: даёт Миронова Маше что-то и говорит: «Держи», а она: «Зачем мне? Я не буду это носить». «Мало ли, как жизнь повернётся, продашь, если понадобится. Только матери не отдавай! Она и так уже много получила от Андрея!»

— Насколько я знаю, Лариса Голубкина — вдова Миронова — не была упомянута в завещании.

—  Лариса ещё при жизни Андрея получила бриллианты Менакеров. Отец Андрея родился в очень богатой семье. Там была коллекция бриллиантов, какая-то часть — большая часть — ушла из семьи после революции, но что-то они сохранили, и это что-то Менакер-отец поделил между Андреем и Кирой (Ласкари). Предполагалось, что они передадут своим детям.

— Получается, Миронов любил жену, если подарил ей семейные реликвии?

— Попробовал бы он ей не отдать эти камни! 

Из интервью Маши Голубкиной:

— Я хочу тебе рассказать одну историю, я же в юности работал в Театре Советской Армии вместе с Ларисой Ивановной, твоей мамой.

— Да, я знаю.

— И я тебе уже наверное рассказывал...

— Рассказывай, рассказывай.

— Твоя мама играла спектакль, и вдруг за кулисами я вижу человека и думаю: неужели он, неужели сам?

— Андрей Александрович?

— Да, твой папа. Ты знаешь, он простоял там половину спектакля точно, и он очень интересными глазами смотрел на твою маму, а мне было так странно, что он там так тихо стоит, так скромно и так смотрит.

— Он не мог в зал сесть, всё внимание на себя отвлек бы от Ларисы Ивановны.

— Да, возможно, но что меня поразило, к чему я начал про это рассказывать.

— Да, к чему?

— Он отстоял эти полспектакля, может быть больше, твоя мама выходит, он подходит к ней, и он на неё смотрит вот так вот, и она ему что-то такое говорит, что вот так... ну, вот...

— Стервозно ты имеешь в виду? Говори как есть, не ломайся.

— Можно и так сказать, она ему вот так вот что-то говорит, и он ей отвечает с такой чисто мужской готовностью к женскому настроению: «Да-да-да». И я что хотел сказать, ты, получается, имеешь какие-то схожие черты со своей мамой?

— В каком плане?

— Мама твоя, как мне кажется, достаточно строптивая женщина, не из покладистых, и ты... а про тебя и говорить не стоит.

— Что вы такое говорите. Мама — медовый пряник. Это она так думает. А по сути дела, характер есть и у меня, и у неё, сходства у этих характеров нет.

Георгий Горин (как говорили, лучший друг Миронова) про Татьяну Егорову:

В последние годы Мария Владимировна была очень близка с Татьяной Егоровной, и если у многих их тесный дружеский союз вызывал недоумение, то мне он казался до боли логичным и гармоничным. Жизнь обеих в какой-то мере кончалась со смертью Андрея. И каждая из них осознавала, что так, как они понимают друг друга, не способен понять никто. Они были неразлучны, а потом Егоровна написала эту книгу. Книга… Враньё, очень много вранья, хотя она называет это художественным вымыслом. Пусть. Её дело. Возможно, ей так легче живётся, живётся в выдуманном мире, где Андрей её как будто бы любил. Скажу одно, при всём моём сложном отношении к Татьяне, ни в одном её действии никогда не было корысти. Я разговаривал с Марией Владимировной перед её уходом, она мне говорила: «Хочу дачу оставить Таньке, но она не хочет, ей ничего не нужно, она от всего отказывается. Но забрала у меня все Андрюшины фотографии, я отдала ей, зачем мне? Только рыдать над ними».

Он же про Голубкину:

Он любил Ларису. С уважением отношусь к дамам, которые уверены, что он питал к ним те же чувства, однако полагаю, что многие из них сильно заблуждаются. Да, Андрей любил женщин в целом, но Ларису он любил больше всех. Это невозможно сравнивать. Думаю, она прекрасно знает это.

Лариса Голубкина:

Когда Андрей умер, многие откровенно злорадствовали, говорили: «Посмотрим теперь, как она будет жить». Можно подумать, что я всю жизнь просидела у него на шее и до него ничего не было. Но я же до прекрасно жила и после живу, он умер, но моя жизнь продолжается. Я начала работать через месяц после его смерти. Через месяц! Не столько ради денег, сколько чтобы заткнуть рты тем, кто говорил про меня, что я была не способна ни на что, кроме как тратить деньги, заработанные Мироновым. Я знаю всё, что про меня говорили: «Она не любила, она не плачет, ей всё равно». Никто не берёт в расчёт, что каждый человек всё переживает по-своему. Андрей бы мне точно не простил, если бы после его смерти я обрядись в чёрное и начала строить из себя стереотипную вдову, юродивую, вспоминающую мужа через каждое слово. Я не такая и притворяться не буду. 

Мария Голубкина:

Когда папа умер, роль отца на себя взял его брат Кирилл, и мы с ним до последнего были на связи, много общались. У него голос был один-в-один как у отца, особенно по телефону. И вот, когда началась кутерьма с тем, кто отец, а кто отчим, я не выдержала и спросила у него: «Что они вообще говорят? Всю жизнь я слышала, что я похожа на папу, а теперь непонятно, что творится. Лариса Ивановна тоже что-то темнит». Он мне сказал: «Ты знаешь, Лариса Ивановна может иметь своё мнение, но твой папа считал, что ты его дочь». Вот и всё. Я считаю, что он мой отец, он считал, что я его дочь. Разговор окончен.

Левон Оганезов про Голубкину и Миронова:

Не буду брать на себя лишнего, говорить, что знал их отношения досконально, но на основании того, что мы вместе объездили Советский Союз вдоль и поперек ещё в семидесятые, могу сказать, что знал их неплохо. Подходили они друг другу, на мой взгляд, идеально — одна из самых гармоничных пар, которых я видел в жизни. Миронов был с немалыми запросами к жизни, к профессии, к женщинам. Чего греха таить, тот ещё франт, щёголь, и он был просто патологически чистоплотен. Такому человеку было необходимо гордиться своей женщиной, восторгаться ею. 

И Ларисой он гордился безмерно, и это было видно совершенно невооружённым взглядом. Бывают пары, где один из супругов другому высказывает: «Ты там не то сказал, не так посмотрел, не то сделал». Андрею нравилось в ней всё: и как она выглядела, и как сидела, и как стояла, и как говорила. И я не женщина, но думаю, что женщине это тоже всегда приятно, когда ты понимаешь, что ты устраиваешь мужчину, даже не устраиваешь, а восхищаешь тем, какая ты есть. Ничего из себя строить не нужно. При всём при этом отношения у них, я так скажу, были ни разу не сахарные, не слащавые. Орать он мог, и ещё как. Когда он орал, она молчала, но молчала так, что стены тряслись. Лариса как-то сразу каменела, у неё появлялся снисходительный взгляд исподлобья, и Андрюша понимал, что он не прав. Даже если он был прав.

Лариса совсем не романтик и не лирик. Хотя любила играть в инфантилизм, в ней была детская игривость, и ресницами могла хлопать, а иногда даже плакать. Я ей говорил в шутку: «Ну ты даёшь, артистка, я же знаю, чтобы ты искренне заплакала, тебе надо очень сильно наступить на ногу». Голыми руками, серенадами под окном и сказками про белого бычка её было не взять, нужны были серьёзные поступки. Андрей делал всё, чтобы в её глазах оставаться мужчиной. Также и она делала для него многое как женщина, как жена. Это всегда получалось легко, но это было. Конечно, он её любил, и она его любила. 

Но она никогда не скажет: «Вот я его любила, так любила». Не станет говорить про сантименты на публику. Тем более не будет обсуждать его чувства,  как она однажды сказала при мне: «Его любовь ко мне — это его дело, зачем мне об этом всем рассказывать?»

Лариса Голубкина:

Я считаю, что все мы женщины, хитрые, везде хотим в первую очередь свой интерес получить. Но нужно не забывать, что мужчина тоже человек. Первые несколько лет брака с Андреем я постоянно рыдала. Это было моё главное оружие. Стоило мне чуть-чуть выдавить из себя слезу — он сразу бежит, делает всё, что я хочу, как мне надо. Но прошли эти первые несколько лет, и он стал говорить: «Больше меня не проведёшь». Я стала это делать реже, но всё равно каждый раз срабатывало. А ведь, казалось бы, почему просто не поговорить? Можно же всё решить словами, зачем так изощряться? Но мы сами себе часто усложняем жизнь

Лариса Голубкина про маму Миронова:

Когда Андрей ещё в юности привели меня в их дом, Мария Владимировна приняла меня просто замечательно. Мы могли с ней говорить часами, она мне была в какой-то мере старшей подругой. Она дарила мне подарки, разные, очень хорошие. Я помню, водила меня на концерты Марлен Дитрих, Шарля Азнавура. Совершенно прекрасные у нас были отношения именно тогда, когда я была совсем молодой девочкой. Единственное, что меня коробило, — она всем представляла меня так: «А это наша Лариска». Мало того, что никто не понимал, почему «наша», я не понимал, почему «Лариска». Я тогда была не просто «Лариска», я уже была очень известная артистка. А дальше, дальше она ко мне охладела, был период, когда охладела до такой степени, что началась холодная война, но что уже об этом говорить, её нет давно.

Мария Голубкина:

Родители вместе так долго жили и не просто долго, а долго и хорошо, потому что они оба те ещё «милиметровщики». Оба знали, как обойти углы, но воздействовать друг на друга. Папа, например, мог откровенно льстить. Помню, сидим мы у бабушки, Марии Владимировны, в гостях, обедаем, а она готовит превосходно. Как в хорошем ресторане, и папа ест и говорит: «Вкусные у тебя, конечно, котлеты, но Ларисины мне нравятся больше». Чтобы понять, насколько значима эта фраза, нужно знать Марию Владимировну. Тем более что бабкины котлеты на самом деле были намного вкуснее. Мать, если ей надо было продавить какую-то свою идею или желание и не получалось, начинала «болеть»: у неё кружилась голова, вот это всё, даже в обморок падала несколько раз... Семья артистов, что тут ещё можно ждать? Но однажды Лариса Ивановна по-крупному прокололась: что-то она хотела, не получилось, разыграла «болезнь», и, видимо, переиграла, дала лишку, скажем так, и папа притащил какого-то профессора, а тот был умный дядька, а врачи же рецепты выписывают, рекомендации дают, и он так берёт свой бланк, начинает писать, а потом останавливается, отдаёт его маме и говорит ехидненько: «Лариса Ивановна, думаю, вы сами можете написать мужу, что улучшит ваше состояние».

Кира Крейлис-Петрова:

Миронов ни с чем и ни с кем не считался, он считал, что вот он делает, и никто не может даже суваться к нему. Друзья его там были Державин и Ширвиндт, но он все равно считал, что он над ними, что он выше их, никого не слушал. Бирмана не слушал. Я хотела ему дать совет по работе, импровизация какая-то, и он так на меня взглянул, что я поняла, что все... Не мой человек. Я так не умею. Он бы со стремянки упал, я придержала,  а от него ни спасибо, ни до свидания, ничего. Очень высокомерно себя вел, никто ему был не указ. Я привыкла, что люди на съемках ведут себя добродушно, уважают друг друга, но там этого не было. Я тогда разочаровалась в нем очень,  как в человеке, неправильно себя так вести. Только один человеческий момент с ним помню, и то как-то мельком. Они в лодках катались, мерзли, все позаболевали, и он, я помню, надевал носки на свою жену сам. Мне это запомнилось, хоть что-то человеческое.

Мария Голубкина:

Ехали мы однажды с театром в поезде, на гастроли и я между делом рассказываю: «Позвонила сестра…». И тут пожилой человек, уважаемый актёр, звезда не скажу какого фильма, много лет работавший с моей мамой в одном театре, вдруг очень зло выкрикивает: «Нет у тебя никакой сестры». Я отвечаю: «Как же нет? Моя сестра, мы с ней подруги ближе некуда». Он опять: «Не сестра она тебе!» И всё это с такой злобой. Дальше начинает говорить про моих родителей: «Вот они в Советском Союзе так шикарно жили, у них даже иномарка была». А я прекрасно помню эту иномарку — какой-то там BMW не первой свежести, ну да ладно… Дальше больше, дед решает, что ему нужно со мной во что бы то ни стало обсудить половую жизнь моей мамы. Довёл меня до слёз. Я уже молчу, слёзы льются градом, а он всё не успокаивается, я говорю: «Как вам вообще не стыдно мне такие вещи говорить. Это всё-таки моя мама». А он нет, он такой дед Шапокляк, все его прекрасно знают, говорит: «Мне не стыдно». И что интересно, все остальные старперы, кто там был, актёры то есть, никто из них за меня не вступился тогда. Никто.

Николай Щербинский про Ларису и ее любовников:

Мне было лет 18–19, и мы с приятелем в фойе ЦДЛ увидели очень красивую девицу с изумительной фигурой. По этому поводу мой друг с сожалением заявил: «Спорим, она из этих... Проститутка». Что ж, если бы мы тогда поспорили, то мой товарищ вышел бы из этого спора победителем. Правда, разобрался я в этом не сразу. Мы увязались за девицей, выяснили, что зовут её Ларисой, и на самом деле она актриса, снялась у Рязанова. Мой приятель по этому поводу недоумённо заявил, что в этом фильме снималась совсем другая девушка, за что получил от Ларисы Ивановны полный снобизма взгляд, но ничего доказывать она не стала.

- В то советское время приходилось семь раз прикинуть свои финансовые возможности даже перед тем, как наш человек, попавший за границу, решался на свои скудные валютные командировочные купить себе билет, скажем, на Эйфелеву башню. А Лариса, возвращаясь из своей очередной, а то и внеочередной поездки в Париж, привозила с собой нечеловеческих размеров кофры и баулы. Распаковывает, а там нарядов на половину современного бутика из Третьяковского проезда. Спрашиваю: «Откуда это все?» - «Ну, ты понимаешь, так принято на Западе. Когда приезжает артистка, ее ведут в магазин и предлагают, в качестве презента от фирмы, выбрать себе все, что необходимо, по своему вкусу». Говорю: «Ты бы выбрала мне джинсы! Сама знаешь - моих размеров в «Березке» нет ». - «Нельзя,- говорит, - презент предназначается только для актрисы».

Нередко приходилось мне слышать от Ларисы сбивчивые рассказы еще про одного ее иностранного поклонника - некоего таинственного продюсера Алекса Московича. Он каким-то непостижимым образом ухитрился эмигрировать из СССР еще до войны, натурализовался во Франции, стал там миллионером и теперь, ко всем своим странным качествам, является еще и «большим другом Советского Союза».

Впрочем, на некоторых избранных счастливчиков эти правила не распространялись. Лариса Голубкина тоже попала в эту «золотую обойму». К слову о золоте. Были у Ларисы Ивановны чудные золотые часы с выгравированной на крышке дарственной надписью от Председателя КГБ СССР. Чем это не артистизм? Вот, скажем, молодая советская актриса едет в Бразилию, чтобы так, между делом, «пообщаться» там с бывшими власовцами. То, между делом, она оказывается любовницей западного продюсера Московича. А родина так ничего не замечает и безмолвствует. Ну, может, конечно, просто потому, что она великая актриса. Ведь можно же и такое предположить. 

Щербинский про Баталова: 

С Алексеем Баталовым она снималась в Питере. И, как Лариса говорила мне, именно он был ее первым и единственным мужчиной, прямо-таки вплоть до нашей встречи.

Уже потом, много позже, режиссер Юрий Озеров, создатель эпопеи «Освобождение» поведал мне об одной «батальной сцене» оставшейся, так сказать, за кадром его фильма. Дело в том, что на роль санитарки Зои он уже утвердил одну очень неплохую и красивую актрису. Вот-вот должны были начаться съемки. Когда в группу к Озерову приехал Алексей Баталов, бывший в те годы секретарем Союза кинематографистов, то есть весьма влиятельным и чиновным функционером. Как оказалось, Баталов любил не только Даму с собачкой, но и Ларису Ивановну, а посему он очень настойчиво и убедительно порекомендовал Озерову утвердить на роль Зои Ларису Голубкину. Так вот и посчастливилось ей стать последней в мире звездой немого кино. Роль-то ведь фактически вообще была без слов. Но зато принесла Голубкиной и звание, и орден. И удовольствие, и продовольствие.

Однажды вечером, возвращаясь из гостей, мы собирались поехать к ней на квартиру. Такси не было. Поймали левака. Это была расхристанная «скорая помощь». Водителем ее была уже немолодая женщина. Мы уже почти подъехали к подъезду Ларисы, а водитель тут нам и говорит: «А я этот дом знаю. Тут актер Баталов живет». Голубкина возражает: «Не живет он тут». - «Ну что вы мне рассказываете, - даже обиделась женщина-водитель, - он же аккурат у этого самого подъезда с машиной своей постоянно возится». Вспомнил я, как Лариса мне рассказывала про Баталова, какой он искусный умелец и как изнутри обил свой автомобиль красным деревом.  «Ну и хрен с ним, - подумал я, - этот Боливар вынесет и двоих» Кстати, «лошадиная тема» - это как раз к Баталову. Опять-таки со слов Ларисы, я знал, что тот как раз был женат на цыганской наезднице-циркачке…

Щербинский про Татьяну Егорову:

Танька Егорова — совершенно беспардонная, полностью, категорически больная на голову тетка. Никогда в жизни не произнес бы это имя вслух, но фантаст-мемуаристка с завидной регулярностью, буквально с конца прошлого века, прилепляет меня в своих рассказиках и интервью, публикуемых в газетах по типу «Спид-Инфо». Не буду скрывать, в ознакомительных целях просмотрел то, что она написала в своей книге, элементарно опасаясь, что и я там буду упомянут. Но у Егоровой хватило благоразумия этого не делать. Что до самой книги… Если это вообще можно назвать книгой, то автобиографией это можно считать с большой натяжкой. Чего только стоят рассказы Татьяны о том, каким бешеным успехом она пользовалась у мужчин. Возможно, по-джентльменски мне следовало бы прыснуть со смеху в кулак и промолчать, но раз она не леди, то и я не обязан быть джентльменом. С Татьяной я познакомился в начале 70-х, уже тогда она выглядела старше своих лет, была чрезвычайно проста лицом, а кроме этого, коренаста, широка в спине и плечах, груди и талии её фигура не имела даже в зачатке. Всё свободное время роковая Кармен, то есть Таня посвящала слежке за Мироновым. Собственно, таким образом она вышла на меня, решив, что мы с ней друзья по несчастью. Я, в силу своей порывистости, свойственной молодости, и обиды, которая у меня сохранилась на Ларису Ивановну, стал дружить против неё на пару с Татьяной. В частных беседах с Егоровой я рассказывал ей кое-какие вещи про Голубкину, просто чтобы излить душу, поделиться с кем-то. Каюсь, был молод и глуп. Егорова же наши частные беседы оформила в письма и передала их через третьих лиц Миронову якобы от моего имени. Графоманка! Узнав об этом, я впал в ярость. Она выставила меня полным идиотом! Я запретил ей звонить мне и приближаться ближе, чем на пушечный выстрел, сказав: «Ты сама дура набитая, но зачем таким же идиотом выставлять меня? Чего ты добивалась? Над твоей писаниной он мог только посмеяться».

У меня есть все основания полагать, что Миронов был прекрасно осведомлен о том, чем его благоверная занималась до того, как вступить в отношения с ним. Вероятно, он знал даже больше, чем знал я, а народная мудрость, гласящая, что самые верные жены получаются из бывших проституток, не была для него пустым звуком. По загадочному стечению обстоятельств, начав жить с Мироновым, Лариса Ивановна резко сократила поездки в Париж, в который до этого года наведывалась едва ли не каждый месяц.

В числе прочего Егорова убеждала меня с пеной у рта в том, что Голубкина лесбиянка, а видя моё некоторое недоверие, повторяла фразы по типу «Вот тебе крест», а также готова была расписаться кровью в доказательство того, что говорит правду. Не знаю. Меня эта сторона жизни Ларисы Ивановны никогда не интересовала. Я знал, что она встречается не только со мной, а кто эти другие: мужчины, женщины… Какая разница

Из интервью Ларисы Голубкиной:

— Вы же были выездной? Мне попадалась информация о том, что на вас даже доносы писали те, кто был менее удачлив.

— Я была не просто выездной, я объездила всё, что только можно, Европу вообще вдоль и поперёк и по нескольку раз, потом была и Африка, и Бразилия, и Мексика. Много-много стран. Иногда доходило до того, что мне и лететь-то не особо хотелось, но так складывалось, что нужно было. Конечно, мне многие завидовали, распускали слухи, совершенно мерзкие, именно тогда я поняла, насколько люди вообще могут быть бессовестными и сочинять на пустом месте. Даже Андрей, я говорю про Миронова, как-то у меня спросил, мы тогда ещё не были женаты, это было за несколько лет до: «Знаешь, как-то странно и подозрительно выходит, расскажи-ка мне, куда ты ездишь?» И я тогда поняла, что даже если он мне такие вопросы задаёт, хотя он всегда ко мне относился определённым образом, то чего ждать от других?

— А вы привозили Андрею Александровичу что-то из своих поездок?

— Естественно. Я много чего ему привозила, уже всё и вспомнить нельзя. Помню, что в 1967 году привезла ему манго из Африки, а тогда это было чрезвычайно экзотично, и в 1970 году в Японии мне почему-то подарили зажигалку, да очень красивую, из серебра, но совершенно ненужную мне, и я отдала её Андрею, и она у него была до конца.

Левон Оганезов про Машу:

Я ездил с Ларисой на гастроли, когда она была беременна, и рядом находился другой человек, и вроде бы там была любовь, но, видимо, что-то не сложилось, подробностей не знаю. Потом она родила, и достаточно быстро, уже через несколько месяцев, появился Миронов. Естественно, как нормальный человек, я не задавал вопросов типа: «А раньше у тебя был один, а теперь вот Миронов». К Маше Ларисиной Андрей всегда относился как к своему ребёнку: любил, воспитывал, в разговорах всегда упоминал её как свою дочь. И если бы он услышал, что я сейчас сказал «как к своему ребёнку», услышав это «как», он бы тут же вспыхнул, его страшно злили любые упоминания, даже самые случайные, о том, что был какой-то другой человек.

Татьяна Егорова: 

Екатерина Градова давно ушла из медиапространства, ведёт затворнический образ жизни, отказывается общаться с прессой.

— Градова весит 200 кг, вот и все причины её затворничества.

— В самом деле?

— Возможно, немного меньше, но точно знаю, что она сейчас совершенно необъятных размеров. Для её тщеславия это тяжело, она всю жизнь была с короной на голове, ходила важная, думала, что красавица. А что в итоге? Ничего. Андрей и тот на ней женился только чтобы отомстить мне.

— Она знала, что он на ней женился из-за вас?

— Должна была догадаться, я не знаю.

— Видимо, отношения у вас с ней непростые были, вы же работали много лет в одном театре.

— Катя — буйная была, какие у меня могли быть с ней отношения? С такими лучше и не связываться.

— Кстати, Корниенко рассказывала в интервью нашему изданию о том, что Екатерина Градова выслеживала Андрея Миронова в её подъезде, но его там в тот вечер не оказалось. В итоге они — Градова и Корниенко — подрались, а потом сели пить чай, помирились.

— Да, это правда, такое было. Андрей хотел развестись с Катей уже на второй месяц после того, как они расписались, а расписались они почти сразу после знакомства, в 1971 году, когда я его отвергла. Он хотел развестись, но не мог, во-первых, считал, что это будет комично — жениться и развестись через месяц, к тому же он рассказывал, что Катя и её мать угрожали ему тем, что у них есть запись, где он плохо говорит о советской власти, обещали посадить его по политической статье.

— Страшное время.

— Да, но думаю, Катя блефовала, не стала бы она это делать. Она его любила по-своему, но обозлилась на него из-за того, что он не любил её. В общем и целом, она ничего плохого ему не сделала, правда, и хорошего тоже, но это другой разговор.

— Градова родила дочь от Миронова.

— И он с этой дочерью общался постольку-поскольку, просто потому, что мать её была с приветом.

— Голубкина как жена подходила Миронову больше?

— Голубкина как жена могла подойти только банкомату или деньгопечатающей машинке. В том, что Андрея с нами нет, есть большая её заслуга. Ей всегда было мало, мало денег, это было таким кощунством заставлять гениального актёра, лучшего актёра своего поколения ездить по этим концертам. У меня просто в голове не укладывается, как так! Уже после смерти Андрея под кураторством Марии Владимировны вышла книга «Андрей Миронов глазами друзей», автор был в тесном контакте с Мироновой, в ежедневном, и она дала ему много свободы. Но было два человека, два имени, она сказала, что их в этой книге быть не должно, иначе она выкупит и сожжёт весь тираж.

— Чьи имена она имела в виду?

— Плучек и Голубкина. С Плучеком у Андрея были свои счёты, Плучек очень ревновал к популярности и авторитету Андрея, вставлял палки в колёса, много крови попортил. А Лариса, знаете, как говорила Мария Владимировна: «Она убила его, она его убила. Если бы не было её, то он бы жил». И он бы жил, если бы не женился на ней. Сам бы он никогда в жизни не докатился до того, чтобы кататься по этим бесконечным концертам, ему это жутко не нравилось с идеологической точки зрения, низкий жанр.

— Но всё-таки Голубкина и Миронов прожили вместе 13 лет. Это была любовь?

— Не знаю. Но если это была любовь, то почему у них нет общих детей?

— Иногда не складывается...

— А я знаю, почему у них детей не было! Отец Голубкиной — КГБ-шник, ярый антисемит, он был категорически против того, чтобы она рожала от еврея.

— Даже так?

— Да. У Ларисы была лучшая «подруга» — Фёдька Чеханков, так потом он переметнулся к Марии Владимировне уже после смерти Андрюши, так мы такого наслушались. Голубкина не собиралась рожать, глотала таблетки противозачаточные, а потом делала вид, что «Бог не даёт». Вот так вот!

— С Градовой вы работали в одном театре, понятно, что приходилось общаться, а с Голубкиной знакомы были?

— Ещё как! Причём познакомились при крайне интересных обстоятельствах, у Миронова был друг, хотя никакой он ему не друг, вечно из него лезло из этого друга, конкуренция, неприятно было наблюдать. Этот его друг жил с Ларисой.

— Интересно!

— Вы не дослушали, Андрей встречался с Голубкиной, она ему говорила, что ни в какие отношения до свадьбы вступать не будет, а потом он узнал, что Лариса с другом его «живёт». Не помню уж как так вышло, что мы парочками, я с Андреем и Лариса с его «другом», пошли вместе в ресторан. Наверное, это был один из худших вечеров в моей жизни. Все друг друга терпеть не могут, но делают вид, что всё нормально! Я была настолько выжата, будто марафон пробежала, а Ларисе, кажется, даже расстроилась, что в итоге все мирно разошлись, и никто ни с кем не подрался.

— Алена Яковлева рассказывала, что у неё был роман с Мироновым, и они могли бы быть вместе, если бы он не умер.

— Ничего против Алёны не имею, но всё это не больше чем её фантазии. Я близко общалась с Марией Владимировной, она мне рассказывала, что перед смертью Андрей с Голубкиной активно смотрели квартиры, уже выбрали ту, которую купят. Ни о какой жизни с Алёной и речи не шло.

— Когда я задала тот же вопрос Ларисе Голубкиной, она только пожала плечами, сказав, что всё возможно.

— Ларисе было плевать на Андрея. Поэтому она может и не знать, что было, а чего не было. Она даже дату его смерти никак запомнить не может, постоянно разные называет! Мария Владимировна говорила мне, что, увы и ах, но Андрей перед смертью планировал покупку большой квартиры, Голубкина уже эту квартиру выбрала. Алена одна из очередных, кто поверил в то, что она особенная и единственная. Я ее, кстати, не осуждаю. Андрей это умел. 

Лариса о том, как Миронов относился к Маше:

Как Андрюша воспитывал Машу... Я не могу сказать, что он её прям-таки воспитывал ежедневно, могу сказать, что мне не нравилось — он мог на неё кричать и кричал сильно, но делал это недолго. Покричит минут пять, в дневнике за всё, что там написано, распишется, и как бы всё, опять Маше можно всё. Я не знаю, что это было за воспитание, одновременно он её ужасно баловал, она была его любимицей, каждую свободную минуту готов был с ней там что-то делать, но при этом орать мог так, что стены тряслись. Возможно, в этом крике было больше актёрства, не знаю.

Помню один случай, Маша с подругой случайно подожгли детский сад, и он сгорел дотла. Детский сад был закрыт на ремонт, они туда залезли и из любопытства стали поджигать пластмассовые кегли, и всё полыхнуло. Хорошо, что сами успели выбраться. И мне было не очень весело от всей этой ситуации, я расстроилась, а Андрей вдруг мне так гордо говорит: «А молодец Машка-то! Другая бы убежала, а она и пожарных сама вызвала и дождалась их. Мой характер!» И так во всём. Она начудит, он поругается для вида, а потом мне: «Я тоже так делал, я тоже», а я ему: «Зато я так не делала!».

Когда она была совсем маленькой, лет до трёх, если она не хотела идти, могла просто лечь на землю и всё. И меня это очень нервировало, а Андрей мне говорил: «А что такого? Я вот до дошкольного возраста мог не только на пол упасть, но и упасть и начать биться об него головой!» Он сам себя называл «типичным толстым и капризным еврейским ребёнком». А почему он был капризным? Родители постоянно были на гастролях, и его всё детство воспитывала нянька Катя и водитель. Вот и всё. Он мне рассказывал, когда купили первый телевизор, он маленький был, он собирал всех: няню, водителя, лифтёра, дворника и усаживал их смотреть, чтобы иллюзия была, будто полный дом. Видимо, из-за своих детских воспоминаний он позволял Маше оставлять бесконечных животных, которых она приносила в дом. Одновременно у нас могли жить собака, крыса, кошка, канарейка и хомяк.

Из интервью Марии Голубкиной:

— Вы рано вышли замуж. У вас не было никаких опасений по этому поводу? Брак всегда накладывает ограничения.

— Никаких опасений у меня не было как раз-таки, я думала, что мы будем хорошо и весело жить. К тому же мне был 21 год, это не так уж и рано.

— Ожидания не совпали с реальностью?

— Понимаете, в чём дело, я наивно полагала, что мы будем жить так, как жили мои родители, и я как-то потихоньку пыталась затащить Николая в эту схему, а Николай — он крепкий орешек, он вообще не понимал, что происходит, и почему я так себя веду.

— Можете рассказать, как именно вы вели себя?

— Глупо. Точнее так, я вела себя, не всегда, но местами, как Лариса Ивановна — моя мама. А чтобы приемчики такие, как у Ларисы Ивановны, срабатывали, это же надо реально быть такой, а не строить из себя. Я строила, на мне всё это было, как на корове седло.

Я помню, у матери даже спрашивала: «Вроде бы всё делаю, как ты, но почему вместо того, чтобы завалить меня подарками и носить на руках, он говорит, что я дура, и никто кроме него со мной жить не сможет». Но тут Лариса Ивановна молодец, когда я ей говорила: «Но вот папа бы!», она отвечала: «А это не папа, это другой человек».

— Ваш отец и Николай Фоменко никаких схожих черт не имели?

— Почему же, имели, и куда больше, чем может показаться на первый взгляд. При этом были совершенно принципиальные отличия. Коля хотел, чтобы я постоянно была в тонусе, чтобы снималась, куда-то бежала, работала — труд облагораживает. То есть ему жена, которая ходит туда-сюда и красуется, была не нужна, он хотел, чтобы я развивалась, а я хотела развиваться как женщина, а именно не работать и тратить его деньги.

— Вы шутите?

— Отчасти. Я на самом деле в первую очередь хотела реализоваться как женщина. Но не такая женщина, которая вот я самая красивая, знаю, как  привязать к себе мужчину, я хотела реализоваться как мать, и когда родила детей, меня это увлекло полностью.

— А как Николай сделал вам предложение?

— Не было такого момента, чтобы он взял и сказал: «Выходи за меня замуж». Мы просто встретились в гостях, и он сказал: «Поехали», я такая: «Ну ладно». Потом правда, чтобы набить себе цену, я говорю: «Нет-нет-нет, я вещи перевозить не буду», и он: «Куплю тебе всё новое!»

— И купил?

— Конечно, а какой у него выбор был? Пацан сказал — пацан сделал. Причём я, конечно, основательно так решила его проверить. Мы пошли по самым дорогим брендам, он был в трениках с оттянутыми коленками, и на всё, что я мерила, он говорил: «Берём!» Около 15 тысяч долларов мы тогда оставили, и когда я это поняла, я так внутренне сказала: «Ой». Но мне ведь не подарки нужны были сами по себе, нужен был поступок, а это он и был. Потому что денег у него тогда особо много не было.

— Не было неловко принимать такие дорогие подарки?

— Нет, не было, я же понимала, что всё серьёзно, что у нас будет семья, а раз так, пусть привыкает.

— Фоменко щедрый человек?

— Вполне. Только один раз помню, говорю ему в Париже: «Купи мне вот этот фотоаппарат!», а он: «Достала ты! Всё тебе постоянно покупать». Выходим из магазина, он протягивает и говорит: «Я его украл».

Из интервью Ларисы Голубкиной:

—  Как переживаете кризис?

—  Меня это не коснулось. Ни в советские времена я не жила богато, ни сейчас. Поэтому и кризис не ощутила. Конечно, хотелось бы больше денег, что там говорить? Мне всегда их недоставало… Но нужно радоваться и тому, что есть. Потому что сейчас, честно говоря, мы все живём лучше, чем жили тогда.

— Вам при СССР жилось не очень хорошо?

— Мне жилось нормально, но очень много ездила по миру с юности и понимала, как можно жить и что можно иметь. Приходилось мириться с тем, что чего-то я не буду иметь никогда.

— Вы были красивой женщиной и известной артисткой, наверняка мужчины вам дарили подарки и при СССР тоже...

— Ни один мужчина ни разу в жизни не подарил мне дорогого подарка. Случаев, когда приходят и говорят: «Люблю тебя, вот возьми квартиру», у меня не было.

— Но вы были замужем за Андреем Мироновым...

— И что?

— Он не дарил вам подарки?

— Конечно, дарил. Он был очень щедрым, но не богатым.

— Но он же так много снимался.

— Да, снимался много, работал много, гастролировал много, а денег у него много не было. Это стереотип думать, что если человек известный, то он миллионер. Только вы пометьте у себя, что я не жалуюсь. Меня всё устраивало. А то опять будут про меня говорить, что я корыстная... А я просто говорю правду.

— В то время все жили примерно одинаково.

— Не совсем так.

— Я читала, что у вас был BMW ещё в 1980-е.

— Это правда, BMW был, но в тот момент это уже не было большой редкостью.

— Одна актриса в интервью мне говорила, что когда вы приходили в театр, в тот, в котором работали сами или в тот, где работал ваш покойный муж, все женщины только и занимались тем, что разглядывали ваши наряды и украшения. Она сказала, что у вас уже в то время были какие-то невероятные бриллианты, брендовые вещи.

— Какая актриса? А вообще, что-то у меня, конечно, было, но было же не только у меня. Действительно, я всегда любила красивые дорогие вещи, всё-таки я женщина, это нормально.

— Как ваш муж относился к таким покупкам?

— Он сам мне многое покупал, такое время было, что надо успеть купить, пока продают, и если продавали и он знал, что мне это понравится, он покупал.

— Если не секрет, что именно он мог купить без вашего участия?

— Хоть что.

Еще из интервью Голубкиной:

Ненавижу выяснять отношения. Не потому, что я такая правильная, нет. У меня было определённое воспитание, мне вбивали в голову, что ты не имеешь права возражать и препираться. Если на тебя кричат, значит, за дело — молчи и слушай. Даже если я была права, но возникало недопонимание с кем-то, и этот кто-то орал, то я всегда молчала. Потому что, когда на меня орут, я тупею и впадаю в ступор. Последствия советского воспитания.

Когда мы начали жить с Андреем, в самом начале, помню, едем в машине, и он начинает мне высказывать, что где-то я была не права по его мнению, делает это эмоционально. Он говорит, говорит, местами уже на крик переходит, а я молчу и думаю, что это? Вроде бы отношения другие, человек другой, претензии те же. От чего ушла, к тому и пришла. Говорю: «Останови машину». Он не останавливается, продолжает говорить, я открываю дверь прямо на ходу, в общем, и тут он уже понимает, что всё… Я ему тогда сказала: «Я больше всего не люблю выяснять отношения, и если ты видишь нашу будущую жизнь вот так, то зачем мне с тобой жить? Мне без тебя лучше». С тех пор как-то у нас всё пошло по-другому, он стал сдерживаться. Пытался это делать.

— Получается, он был человеком эмоциональным, наверное, мог ударить кулаком по столу?

— Обычно он бил кулаком в стену, был забавный случай в гостинице или даже это был какой-то дом отдыха, гастроли, и что-то я капризничала, а я, откровенно говоря, очень вредная была. В общем, я ему что-то говорю, и он бьёт кулаком в стену, которая, как выяснилось, не стена, а какая-то тоненькая перегородочка, и там сразу дырка, и мы, увидев это, моментально забыли по какой причине изначально он вообще решил поколотить эту стену, потому что нам стало смешно.

— У вас не возникало чувства тревоги, когда он таким образом проявлял эмоции? Вдруг не сдержится?

— Имеете в виду, не боялась ли я, что он вместо стены меня ударит? Если бы у меня хоть на секунду возникла мысль, что такое возможно, даже просто мысль, я бы с ним не жила. Поэтому никогда никакой тревоги у меня не было. Более того, как раз таки полное отсутствие этого самого напряжения, когда ты не знаешь, что может сделать человек, это то, что я очень ценила.

— Говорят, что Миронов был ревнивым.

— А где вы видели неревнивых мужчин? Они все готовы ревновать даже соседского поросёнка. Андрюша был совершенно адекватен. Никаких скандалов на тему ревности у нас не было, по крайней мере, мне он ничего не высказывал. Мог что-то сказать какому-нибудь дядьке, если что-то ему там показалось, но не более того. И я сразу ему сказала: «Я тебе никогда не устрою ни одной сцены, но и ты, пожалуйста, если тебе что-то кажется — переживай это, не затрагивая меня». Любая ревность, особенно мужская ревность, — это такой махровый эгоизм, желание отстоять своё. Но ведь мы все свободные люди, мы не «чьё-то». Да, он ревновал, я это видела, но он ревновал так, что мне это не доставляло неудобств.

— То есть вопрос ревности вообще не вставал в ваших отношениях?

— Что значит остро? Я могу вспомнить только один эпизод, достаточно странный, странный хотя бы потому, что я до сих пор не знаю, что это было. Склоняюсь к тому, что всё-таки актёрский этюд. Где-то мы были, что-то там ему показалось (я это заметила), потом вроде бы всё нормально, едем мы домой, говорим на совершенно отвлечённые темы, и тут он мне вдруг: «Изменишь — убью». Я думаю, раз у него такие шутки, то пусть получит в ответ. Говорю: «Я не буду изменять, сразу уйду». И вот он так глянул на меня… Мороз по коже. И снова говорит: «Убью и тебя, и его». Думаю, ну всё, шутка зашла слишком далеко, отвечаю ему: «Что такое, не доставайся же ты никому, так?» И он: «Да». Мы вернулись домой, и за весь вечер вообще ни слова друг другу не сказали, а это был небывалый случай. Но утром встали, всё нормально

Голубкин и Ширвиндт:

Маша и Фоменко: